Джоанна поняла, что оказалась в тех краях, о которых упоминается в Библии: некогда тут были райские места и стояли процветающие города Содом и Гоморра, жители которых своим распутством и безбожием навлекли на себя кару, и на них был обрушен небесный огонь. И по сей день все вокруг выглядело выжженным и пустынным, обреченным на вечное бесплодие, даже в водах Мертвого моря не водилось ничего живого, только в их глубине покоились руины проклятых Содома и Гоморры.

Когда отряд спустился по глубокому ущелью к берегу, Джоанна увидела большие пятна солончаков, ослепительно сверкавшие на солнце. Здесь наконец-то было решено сделать небольшую остановку и перекусить. Но Джоанна не могла проглотить ни кусочка. Отойдя от своего мула, она опустилась на колени и стала молиться.

Тут же рядом оказался Абу Хасан и грубо принудил ее подняться с колен.

— Ты, дочь шайтана, не смей подле меня поганить воздух мольбами к своему трехглавому богу Троице! Еще раз повторится подобное, и я сломаю тебе руку.

— Не смей мне угрожать, пес! — почти взвизгнула Джоанна, вырываясь. — Я не твоя рабыня, я нужна аль-Адилю, и если ты причинишь мне хоть какой-то вред… будешь за все отвечать перед своим господином!

По пути Джоанна немало размышляла о своем положении и, похоже, правильно решила, что она понадобится сарацинам как заложница. Недаром же Абу Хасан отступил от нее. Однако, когда пленнице протянули чашу с водой, он выбил ее.

— Ты наказана, — заявил бедуин. И даже ударил Даниэлу, когда та, видя, что губы молодой женщины потрескались от сухости, попробовала поделиться с ней своей водой.

Однако на другой день, когда Абу Хасан все же смилостивился, Джоанна сама отказалась от питья.

— Ты наказан, Абу Хасан. Я не буду ни есть, ни пить, и тебе придется сказать аль-Адилю, что ты уморил вверенную тебе заложницу.

Позже, когда Джоанна уже едва держалась в седле, а Даниэла стала ее уговаривать, напомнив, что так она может навредить своему плоду, Джоанна беззвучно разрыдалась. Да, ей приходится убивать себя и свое дитя, но все же она воспитана не так, как покорные мусульманские рабыни, она просто не сможет так жить… Она или настоит на своем, или погибнет.

Абу Хасан вынужден был уступить. Теперь Джоанне позволяли молиться, ее перестали связывать, ее хорошо кормили и делали остановки, когда молодая женщина чувствовала, что утомлена и ей нужно передохнуть. Джоанна старалась запомнить, как проходит их путь, ибо не теряла надежды сбежать. Но чем дальше они углублялись в пустыню, тем больше она понимала, что побег означал для нее верную смерть.

Горячий ветер все сильнее обвевал путников, дорога казалась бесконечной, они проезжали милю за милей, и в итоге Джоанна впала в некое бездумное оцепенение. И все же, когда после голых каменистых холмов она увидела впереди зеленые заросли и высившуюся над ними на огромной конусообразной горе внушительную крепость, глаза ее невольно расширились и женщина издала возглас изумления. Такие сооружения возводили только крестоносцы — с высокими мощными башнями, массивными, увенчанными зубцами стенами, огромными воротами, к которым вела огибавшая гору по спирали плотно утрамбованная дорога.

— Шобак, — удосужился объяснить пленнице Абу Хасан, беря на подъеме ее мула под уздцы. — Так теперь называют эту крепость, хотя кафиры некогда дали ей другое имя — Монреаль. Вы останетесь тут, пока ваша участь не будет решена достойным аль-Адилем — да продлит Аллах его дни!

Покрытые потом и пылью путники поднимались на гору. У ворот крепости их уже ожидали стражники в округлых шлемах с длинными шипами — с угрюмыми лицами и жестким взглядом. Абу Хасан что-то сказал им, и один из стражей тут же провел пошатывающуюся от усталости Джоанну, поддерживаемую армянкой Даниэлой, куда-то внутрь между рядов каменных стен из светлого известняка. Впереди, под сводчатой аркой, дающей тень и прохладу, Джоанна сквозь усталое безразличие узнала тучную фигуру прислуживавшего ей еще в Иерусалиме евнуха Фазиля.

— Как приятно встретить в этих краях знакомое лицо! — попыталась пошутить англичанка.

Но этот франк-ренегат не был с ней так улыбчив, как ранее, когда видел в Джоанне невесту аль-Адиля. Еще бы! Ведь Фазиль тогда рассчитывал стать доверенным лицом будущей королевы Иерусалима, а теперь его отправили в этот отдаленный замок, будто в ссылку, — за то, что не распознал, что перед ним не Иоанна Плантагенет, и потому, что теперь знает, кто она на самом деле. Отныне он вынужден прислуживать знатной пленнице, взяв на себя все те же обязанности смотрителя-евнуха, однако без всякой надежды на будущее возвышение.

И все-таки Фазиль был добросовестным исполнителем и к приезду Джоанны в крепость позаботился о том, чтобы все приготовить к ее проживанию здесь: в длинных сводчатых покоях было прибрано, из расположенного неподалеку селения ей в услужение подобрали нескольких местных женщин. И пусть эти мусульманки не были такими умелыми, утонченными и очаровательными, как те райские птички, что развлекали и обслуживали ее в Иерусалиме, они, как выяснилось, довольно неплохо могли изъясняться на лингва-франка — сказывалось долгое владычество в этих землях крестоносцев, которые часто общались с местным населением, даже заключали браки со здешними женщинами и имели общих детей.

— Этот замок был первым из построек христиан в землях Заиорданья, — спустя несколько дней рассказывал Джоанне евнух Фазиль, когда они неспешно прогуливались по каменной стене, откуда открывался обзор на окрестности. — Его построили еще при Бодуэне I, и говорят, что сей монарх сам участвовал в строительстве. Может, поэтому замку и дали такое название — королевская гора — Монреаль. Возвели его как форт на старом караванном пути, Дороге Царей, и это давало в казну крестоносцев неплохой доход, учитывая сбор дорожной пошлины. Одно время Монреаль даже был столицей Заиорданья, но потом дальше к северу построили куда более мощное укрепление, Керак, и столицу перенесли туда. Ныне же Монреаль-Шобак принадлежит благородному Малику аль-Адилю — слава ему и приветствие! — и здесь вы будете пребывать до тех пор, пока это сочтут нужным.

— Нужным для чего, Фазиль?

Евнух ушел от ответа, принявшись рассказывать, что строители-кафиры возвели крепость так, чтобы их не донимала жара: замок весь состоит из нескольких ярусов, словно слоеный пирог, — галерея над галереей, сводчатая аркада над аркадой, толстые стены, спасающие от зноя, арки, продуваемые сквозняками, узкие переходы, где всегда прохладно. Есть здесь и прекрасный садик, где растут розы и олеандры. Устроили крестоносцы и водосборники, куда в период зимних дождей по специальным стокам попадает вода. Правда, ныне вода в водосборниках уже на исходе, но ведь вскоре опять сезон дождей, так что проблема с водой в замке отпадет. Пока же воду для нужд обитателей крепости доставляли из колодцев, расположенных под горой, и поднимали по тропе на осликах, увешанных кувшинами и полными мехами.

Джоанна спросила, есть ли в самом Монреале колодец? Она знала, что обычно ее единоверцы никогда не возводили в засушливых краях укреплений, если не имели внутри источник на случай осады.