К осени большая часть немецких военных была вынуждена признать, что война проиграна. В октябре моряки адмирала Франца фон Хиппера отказались покинуть порт и принять участие в последней, обреченной на поражение битве против кораблей Антанты. Их мятеж вскоре поддержали в портовом городе Киль, затем — в Любеке, Бремене, и, наконец, в Гамбурге. Начало революции в Германии, на фоне успешной большевистской революции в России, произошедшей год назад, казалось вполне возможным. Немецкое правительство понимало, что войну следует прекратить как можно скорее. Учитывая требования стран Антанты, все поняли, что, каким бы ни было будущее Германии, во главе страны уже не будет стоять кайзер. Ведь именно он в первую очередь ассоциировался с решением начать войну. Генерал Вильгельм Гренер сообщил кайзеру эту неутешительную новость, и 9 ноября 1918 года Германия стала республикой.

Неожиданное бегство главы государства вызвало большое смятение среди многих немецких офицеров. «В самый тяжелый момент войны мы получили удар в спину, — писал Людвиг Бек, в то время член Верховного командования немецкой армии, впоследствии начальник Генштаба сухопутных войск. — Никогда в жизни мне не приходилось быть свидетелем таких драматических событий, как те, что произошли 9 и 10 ноября. До тех пор я считал невозможной подобную подлость, трусость и бесхарактерность. За несколько часов 500-летняя история была перечеркнута, а императора, как вора, депортировали в Голландию. Так невероятно быстро — и все это случилось с выдающимся, благородным и высоконравственным человеком»‹11›.

На фронте среди многих простых солдат, не знавших о том, что Германия больше не в состоянии продолжать войну, чувство полного недоумения и негодования вызвало не только такое быстрое отстранение кайзера от власти, но и немедленное объявление перемирия, которое вступило в силу 11 ноября 1918 года. «Войска на передовой совсем не чувствовали себя разбитыми, — отмечал Герберт Рихтер, сражавшийся на Западном фронте. — Поэтому мы удивлялись, почему перемирие произошло так быстро и почему мы вынуждены в такой спешке оставлять позиции, ведь мы все еще были на занятой нами вражеской территории, и все это казалось нам странным… Мы злились, поскольку наши силы еще не были на исходе, мы могли продолжать борьбу»‹12›.

Германия оказалась разделенной на два лагеря — один считал, что армию предали, и именно к нему принадлежали такие, как Бек и Рихтер. Другой лагерь, включавший восставших немецких моряков, признал поражение и требовал глобальных перемен в обществе. В январе 1919 года всеобщая забастовка в Берлине переросла в социалистическое восстание. Фридолин фон Шпаун, тогда простой баварский юноша, отправился в столицу, чтобы воочию увидеть исторические события. «Все это меня невероятно захватывало. Газеты писали про революцию в Берлине. И я решил собственными глазами увидеть, как делается революция. Меня привело в Берлин обычное любопытство. Я с головой окунулся во всеобщий мятеж, город казался совершенно безумным. Сотни тысяч людей бежали по улицам и кричали, то с одной стороны, то с другой. В городе была тогда одна радикально настроенная левая фракция. Она полностью находилась под влиянием человека по имени Карл Либкнехт. Удача улыбнулась мне, и я однажды увидел его лично… Я стоял в толпе. И внезапно услышал крик. Затем подъехал грузовик, и люди стали расступаться, образуя нечто вроде коридора. И все кричали: „Либкнехт! Либкнехт!“ В толпе слышались одобрительные возгласы, а я даже его не видел, потому что он был окружен толпой, телохранителями с винтовками наперевес… И [потом] этот легендарный человек, Карл Либкнехт, появился в окне и произнес пламенную речь. Она была не очень длинной, минут пятнадцать — полчаса, точно не помню. И эта речь произвела на меня такое впечатление, что с того самого часа я стал убежденным противником большевизма. Поскольку он бросал в толпу глупые и тривиальные фразы, возбуждая людей невероятно провокационными тирадами… Я понял, что он вовсе не собирается создавать рай для рабочего класса. Фактически им двигала лишь жажда власти. Таким образом, я получил хорошую прививку от искушений левых и покинул площадь ярым противником большевиков. Через четырнадцать дней господина Либкнехта не стало. Его противники схватили его с соратницей — женщиной из Польши по имени Роза Люксембург. И просто убили их. Возможно, это прозвучит бессердечно, но их трагическая судьба не вызвала у меня ни слезинки. Они получили по заслугам»‹13›.

Фридолин фон Шпаун был настолько потрясен собственным переосмыслением Карла Либкнехта и осознанием его «жажды власти» тогда, в январе 1919 года в Берлине, что позднее вступил во фрайкор (Freikorps), чтобы бороться против революционеров-коммунистов. Фрайкоры, военизированные отряды, начавшие формироваться в конце войны, после падения существующего порядка, пытались подавить революцию левых сил. В основном эти отряды состояли из бывших солдат, поддавшихся призывам своих старых командиров. Именно фрайкоры — в большей степени, нежели регулярная немецкая армия или полиция — сыграли главную роль в подавлении революции в Берлине в январе 1919 года. Они же стали первыми гарантами новой Германской республики. Многие впоследствии видные нацисты были активными членами фрайкоров в тот период. Среди них — Генрих Гиммлер, Рудольф Гесс, Грегор Штрассер. Важно отметить, что Гитлера среди них не было.

В «Майн кампф» Гитлер писал, что пока он лежал в лазарете в городе Пасевальк в ноябре 1918 года, в связи с временной потерей зрения‹14› вследствие газовой атаки, его переполняла уверенность в том, что обстоятельства завершения войны являются «величайшим злодеянием века»‹15›. По его убеждению, альянс марксистов и евреев грозил его отчизне гибелью. Гитлер пишет, что именно в этот момент он принял решение «идти в политику».

Привлекательность столь драматичной истории для дальнейшего формирования мифа очевидна. Доблестный солдат с линии фронта, преданный продажными и корыстными политиками, решает посвятить свою жизнь спасению страны. Все сходится. Однако в жизни все происходит совсем не так, как в сказке. И, разумеется, «великое призвание» Гитлера сформировалось вовсе не в тот момент.

Гитлер выписался из госпиталя 17 ноября 1918 года и вернулся в Мюнхен. Город находился в эпицентре бурных изменений. За десять дней до того, 7 ноября, в мюнхенском парке Терезиенвизе прошла демонстрация, организованная социалистом Эрхардом Ауэром, которая привела к революции. Стараниями журналиста и участника антивоенной кампании Курта Эйснера, из искры возгорелось пламя. Он подстрекал солдат, присутствовавших на демонстрации, поднять бунт против офицеров и взять на себя управление в казармах. Для наведения революционного порядка были сформированы «Советы рабочих» и «Солдатские советы». Наследственная баварская монархия, дом Виттельсбахов, была свергнута. Мюнхен был объявлен социалистической республикой под руководством Курта Эйснера.

В «Майн кампф» Гитлер описывает свою антипатию к событиям, происходившим в его любимом Мюнхене. И не удивительно, ведь Курт Эйснер был и евреем, и социалистом одновременно. И тут поведение Гитлера становится странным. В отличие от тысяч других немцев, таких как Фридолин фон Шпаун, присоединявшихся к военизированным отрядам — фрайкорам — для борьбы с коммунистической революцией, Гитлер решил остаться в армии. Покинув Мюнхен, он некоторое время служит охранником в лагере для военнопленных, а в начале 1919 года снова возвращается в город и продолжает нести службу в своей части, когда Мюнхен все еще пребывал под властью Курта Эйснера‹16›. А когда через несколько недель была провозглашена злосчастная Баварская советская республика, во главе которой стояли такие фанатичные большевики как Ойген Левине (который, как и Эйснер, был евреем), то Гитлер, согласно документам, был избран депутатом от своего батальона‹17›, что вряд ли стало бы возможным, если бы он являлся таким уж ярым противником коммунистической революции.