* * *

В «Папке черновых записей лекарственных назначений и графиков дежурств во время последней болезни И. В. Сталина» имеется «Предписание о процедурах на 5—6 марта 1953 г». Выполнять его должны были медсестры Панина, Васина, Демидова и Моисеева. 5 марта в 20 часов 45 минут медсестра Моисеева ввела умирающему инъекцию глюконата кальция — это был первый и последний укол глюконата кальция, сделанный Сталину за все время лечения его последней болезни. Спустя час и пять минут та же Моисеева распишется в том, что ввела пациенту инъекцию адреналина, тоже первую за все время лечения. И уже — самую последнюю для Сталина: через несколько секунд после этого он скончался. Понимала ли медсестра, что человеку в критическом состоянии адреналин, вызывающий спазмы сосудов, абсолютно противопоказан? Кто дал ей это распоряжение или это была ее собственная инициатива?

Оформить «Историю болезни, составленную на основе журнальных записей течения болезни И. В. Сталина», было поручено профессору Лукомскому. В процессе работы он многократно переписывал некоторые места этого документа, меняя формулировки. Например, отражая события 5 марта 1953 года, профессор первоначально записал: «У больного повторно наблюдались явления острой сердечно-сосудистой недостаточности (коллапс), которые до некоторой степени зависели от желудочного кровотечения... Лукомский». К слову, желудочное кровотечение — один из симптомов сильнейшего отравления.

Несколько позже последняя формулировка была изменена Лукомским на: «до некоторой степени могли зависеть от желудочного кровотечения». В третьей редакции профессор вообще зачеркнет слова «могли» и «до некоторой», а вместо них напишет: «в значительной степени зависели от желудочного кровотечения».

Однако в июле 1953 года, уже после ареста Берии, консилиум врачей поправил коллегу, утвердив следующий текст: «5 марта 1953 года у больного развились повторные явления коллапса, которые до некоторой степени зависели от желудочного кровотечения». Далее в том же тексте вместо написанного Лукомским предложения: «Однако артериальное давление продолжало оставаться на высоком уровне до наступления 5 марта коллапса в связи с желудочным кровотечением» — появилось следующее: «Однако артериальное давление продолжало оставаться на высоком уровне до 5 марта, когда наступил коллапс».

Была также вычеркнута из третьей, июльской, редакции «Истории болезни» и первоначально содержавшаяся в ней фраза о том, что «желудочное кровотечение способствовало возникновению повторных приступов коллапса, которые закончились смертью».

Вообще множественные переписывания и исправления этого места свидетельствуют о том, что согласия между врачами не было до самого конца. Быть может, именно поэтому датированный июлем 1953 года третий вариант «Истории болезни» не подписал ни один из них. Интересно, не правда ли? Сказать же, когда именно членами консилиума был завизирован 4-й, окончательный, вариант «Истории...», содержащий уже только самые нейтральные формулировки, вообще не представляется возможным. Видимо, из-за этого и жив до сих пор слух, согласно которому эта версия документа была подделана в значительно более позднее время. Возможно, но чтобы ответить на этот вопрос, необходимо провести криминалистическую экспертизу. Для нашего расследования в этом нет необходимости — имеющихся материалов вполне достаточно.

* * *

Нельзя пройти мимо того факта, что машинописный текст заключения был, как уже говорилось, составлен через несколько дней после убийства Берии, 26 июня 1953 г. Мы еще впоследствии остановимся на факте, что Берия не был арестован, а был просто убит, а его «дело» — сфальсифицировано, уже когда Берия был мертв. Именно тогда кто-то весьма могущественный из кремлевского руководства решил или получил возможность уничтожить официальную историю болезни и медицинский журнал, чтобы ликвидировать улики того, что Сталина целенаправленно умертвили под видом лечения.

Тот, кто дал команду на уничтожение документов такого уровня, без сомнения, обладал очень большой, если не высшей властью в государстве. Без сомнения, уничтожение таких исключительно важных документов является тяжким государственным преступлением. На такие вещи не идут ради развлечения. Объяснение может быть только одно— документы из истории болезни Сталина были уничтожены с целью сокрытия другого, более серьезного преступления. Думаю, что фальсификаторы не предполагали, что кто-то так быстро (в исторической перспективе) будет расследовать смерть, а точнее убийство Сталина.

Какие улики могут скрывать медицинские документы? Это очевидно каждому, кто хоть отдаленно представляет работу врача,— в данном случае это причины смерти больного. Если они были естественны, то нет ни малейшей необходимости их уничтожать. Но если было совершено убийство, то медицинские записи симптомов будут резко расходиться с клинической картиной естественных событий. А здесь может идти речь об убийстве не кого-нибудь, а руководителя государства, то есть о государственном перевороте.

Как видно из рукописного журнала, у постели И.В. Сталина дежурили врачи, которые в то время будто бы представляли формальный цвет не только советской, но и мировой медицины.

В правительственном сообщении от 3 марта указывалось, что для лечения товарища Сталина привлечены лучшие медицинские силы, профессор-терапевт П.Е. Лукомский, действительные члены АМН СССР: профессор- невропатолог Н.В. Коновалов, профессор-невропатолог И.Н. Филимонов, профессор-невропатолог, Р.А. Ткачев, профессор-невропатолог И.С. Глазунов, профессор-терапевт А.Л. Мясников, профессор-терапевт Е.М. Тареев, доцент-терапевт В.И. Иванов-Незнамов.

Создается впечатление, что если уж такие светила медицины не могли ничего сделать, то шансов на спасение больного не было никаких. Однако при более внимательном рассмотрении становится понятным, что такое впечатление было создано целенаправленно, а в реальности почти все привлеченные медики вообще не были специалистами в необходимой для лечения больного области медицины.

Так, относительно подходящим специалистом в необходимой для спасения Сталина области медицины был лишь один человек среди всех «спецов»— Луком- ский, эксперт по кардиологии. Остальные в данном случае, кроме загадочного Иванова-Незнамова, играли роль престиж-профессоров, своего рода свадебных генералов, реальной пользы от которых было меньше, чем от сельского фельдшера. Почему именно так, мы увидим далее. Вполне возможен вариант, что часть членов консилиума была на стороне антисталинского заговора, но тогда речи о том, что это «врачи» и они «лечили» Сталина, быть не может, тогда это обыкновенные убийцы.

Давайте рассмотрим, кто же был в комиссии. Например, Мясников долгие годы занимался гепатитами и только за несколько лет до 1953 г. в сферу его научных интересов попадает гипертония. Кроме того, с 1948 г. А.Л. Мясников был директором Института терапии АМН СССР. Директор института просто физически не имеет возможности работать с реальными больными, он — администратор. Ну какой из него реальный врач?

Тареев вовсе занимался ревматизмом и аутоиммунной нефрологией. Зачем специалист по ревматизму у постели умирающего от инсульта? Возможно, было заподозрено токсическое поражение печени и почек, но это уже более чем странно для инсульта. Для острого отравления же появление таких специалистов может быть оправдано. Не директоров институтов, естественно, и не специалистов по аутоиммунным заболеваниям — но все же.