потому, что обязаны удерживать государство от хаоса и распада. Любыми средствами. Я тоже был наивен. И довольно долго. В тридцать восьмом «пригвоздил» премьер-министра Чемберлена за «Мюнхенский сговор», позволивший нацистской Германии занять Судетскую область Чехословакии. Теперь я понимаю надо было отсрочить войну. Нет интересов выше интересов Родины, и нет средств которыми нельзя бы было пренебречь во имя Родины. И нет союзников, но есть попутчики. Временные… Крылатый червь? А как такое возможно? Ракеты, летящие под землёй? Провокация? Бумажный тигр? Картонная «дурилка», как говорят русские?

— Не похоже Сэр. У нас достоверная информация о строительстве пусковых ракетных шахт подземного базирования. А информация по объекту «Крылатый Червь» крайне скудна. Мы предполагаем, что это носитель, передвигающийся под землёй. Принцип движения и конструкция нам не известны. Получить дополнительную информацию пока не удаётся. Установлено, что недавно на объекте случилось ЧП. Предположительно взрыв. Масштабы разрушений неизвестны.

— Плохо… очень плохо, господа, — рука Черчилля привычно потянулась за недокуренной сигарой, — надо было тебе Гарри послушать меня тогда и возможно сейчас мы не ломали бы голову, что это за червь такой?

— Простите, Сэр?

— Нет, нет, генерал! Не беспокойтесь! Это я с самим собой. Восемь лет назад моё предложение о радикальном решении вопроса с «Советами», было трусливо отвергнуто тридцать третьим президентом США. Тогда ситуация складывалась более чем благоприятно в части военного превосходства «Западного Мира» и было наглядно продемонстрированно Русским в августе сорок пятого в Хиросиме и Нагасаки. Америка, в этот момент, была единственной страной на планете, обладающей атомным оружием — самым разрушительным за всю историю человечества. И не воспользоваться этой уникальной возможностью для полного смирения «Советов» — поучительный пример, не менее уникальных — трусости и недальновидности. Теперь уже поздно.

Обладатель драгоценной кубинской сигары глубоко затянулся и вытянув трубочкой мясистые, лоснящиеся губы, выпустил дым, разочарованно и продолжительно. Так что мы можем предпринять теперь, господа?

— Теперь, господин Премьер — министр, наши возможности ограничены. Военный потенциал Русских ненамного уступает нашему. Совместному.

— Значит, надо искать нестандартные решения! Заполярье! Вечная зима! Что в этих условиях критически важно? Сколько продержится город в вечной мерзлоте без тепла и электричества? — Он наклонился, потянувшись за бокалом на столе. Замер. Рука зависла в воздухе. Побелело лицо. Сигара выпала из отвисших, посиневших губ. Потяжелевшая голова, как чугунная болванка, дрогнув, свалилась вниз, упершись лбом о край столешницы.

По белой в зелёных листьях скатерти, золотистый, пенный напиток устремился вниз из опрокинутого искристого хрусталя.

Оба гостя почти одновременно вскочили со своих мест и бросились к поникшему боссу.

— Эй, кто-нибудь! Помогите!

В комнату «влетел» секретарь Колвилль и привычным жестом обхватил кисть свисающей плетью руки будто уснувшего патрона, другой рукой подал знак, требующий тишины, выставив ладонь вверх. Покачал отрицательно головой. Затем переместил указательный и средний пальцы к передней поверхности шеи, между щитовидным хрящом и прилегающей мышцей.

— Есть пульс! Срочно носилки и доктора, крикнул он набежавшей челяди. Помогите положить его на ковёр.

Министр иностранных дел и директор СИС посодействовали Джону переместить грузное тело Черчилля на мягкий ковёр.

— Папа! — поспешила к отцу встревоженная баронесса Соумс.

Опустившись на колени у изголовья, младшая дочь испуганно вглядывалась в мелованное лицо знатного отца. Не веря в трагический исход бережно поглаживала ладонью его увлажнённый, холодный лоб, — Что случилось, Джон? Как это произошло? Вы послали за доктором?

— Так точно, Мэм! Сейчас будет.

— Дедуля, что с тобой? — маленькая Эмма с разбега «бухнулась» рядом с неподвижным телом и обхватив его за шею заплакала, — не умирай дедуля.

— Не бойся, доченька, дедушка нас не оставит… всё будет хорошо, а сейчас тебе лучше уйти, дорогая. Дедушку осмотрит доктор. Джон проводите пожалуйста ребёнка в её комнату и попросите маму пусть она побудет с ней, не надо ей сейчас сюда.

Но жена Премьер-министра Великобритании Клементина, баронесса Спенсер-Черчилль уже была рядом. Она стояла неподвижно в сторонке, сложив ладони у подбородка и пристально всматривалась в лежащее на ковре тело, — нет это не он, не её муж, незнакомое лицо, совсем не похожее.

— Мама! — тебе лучше уйти… и захвати с собой Эмму. Пожалуйста.

Из- под свисающей до пола скатерти пошатываясь выбралось кудрявое рыжее существо и нестройной походкой подобравшись к хозяину принялось тщательно вылизывать его лицо.

— Руфи! — маленькая Эмма свободной рукой придвинула к себе кудряшку- пуделя и теперь они вдвоём, собака и ребёнок, сообща, посапывая и поскуливая отчаянно обнимали великого британца, деда и хозяина.

Он открыл изумлённо глаза и долго всматривался в маленьких лизунов.

— Мама, мама! Дедушка проснулся! Ур-ра! — повеселевшая Эмма принялась неистово целовать ожившего деда. Руфус Второй тоже несказанно обрадовался, игриво перебирал лапами, нещадно бил хвостом и несдержанно повизгивал.

— Оставьте нас все! На выход пожалуйста, — категорически потребовал лорд Морэн — личный врач Черчилля, решительно размахивая треугольным саквояжем, — Вы баронесса можете остаться, — примирительно сообщил он растерянной Клементине. Остальные, пожалуйста покиньте помещение. Да, Джон, Вы тоже можете остаться… Нет генерал, не думаю… ни сегодня, ни в ближайшие, как минимум, две недели… если, конечно, Вы не готовите ему аутодафе. Моё почтение господин Иден… трудно сказать, граф… предполагаю инсульт. Второй за год. И это очень плохой признак.

Доктор опустился рядом с молчаливым пациентом, — подушечку под голову попрошу, спасибо. — Ну, что, господин Премьер-министр? Говорить можете?

Черчилль попытался ответить, но звук получился невнятный, губы не слушались. Он повторил попытку, но нет, от напряжения побагровело и искривилось лицо, правый глаз выкатился от напряжения.

— Достаточно Сэр. Можете пошевелить руками? Сначала правой… так хорошо, теперь левой… понятно.

Расстегнув саквояж, доктор достал фонендоскоп, — господа, — обратился он к немногочисленной публике оставшейся рядом с телом: баронессе Спенсер-Черчилль, секретарю Джону Колвиллю, Министру иностранных дел Роберту Энтони Идену и главе британской разведки Джону Синклеру — для аускультации мне нужна полная тишина.

— Позвольте, я помогу, — подсела к доктору Клементина, с каменным лицом расстёгивая пуговицы на жилетке мужа.

Исследовав важного пациента, доктор, свернул прибор для прослушивания звуков и выдержав многозначительную паузу подтвердил, ожидавшим терпеливо коллегам и родственникам, диагноз — инсульт. Левая сторона тела парализована. Сейчас я сделаю Премьер-министру расслабляющий укол, он поспит некоторое время. Затем я заберу его к себе в клинику.

— Надолго, доктор?

— Пока, трудно сказать, баронесса. Думаю, да. Последние годы господин Премьер-министр совершенно перегружает свой организм. Хронические переутомление и стресс, ночные посиделки и, уж простите, избыточные курение и… крепкие напитки.

— Но, многоуважаемый доктор! У нас остаются срочные государственные дела, — мягко вмешался министр, — нельзя ли побыстрее поставить на ноги Главу Кабинета?

— Все государственные дела, граф, необходимо немедленно отложить в сторону, месяца на два-три, лучше