миллионов других адептов тибетского буддизма. А если не спящий призрак на самом деле умрет, может ли он стать взаправдашним привидением на борту страт-корабля? Честно, понятия не имею.

10. Раньше я не знала имен мамы и папы. Техник — это звание, а не имя. Техник Брасвелл женился на моей маме, технике Бонфис, на борту «Кала- чакры» (капитан Ксао принял их клятвы) на семьдесят четвертом году нашего пути. Техник Бонфис родила меня следующей осенью. Я одна из сорока семи детей, родившихся по дороге на Гуге. Спасибо, Ларри Ринпоче сказал, как зовут моих родителей: Саймон и Карен Брин. Сейчас я даже не знаю, они вообще друг другу нравятся или нет. Зато я знаю, потому что много читала, что С. Хокинг — астрофизик, который жил когда-то давно, — однажды сказал: «Люди не поддаются количественным измерениям». Ну так он был прав.

Я знаю еще много всякого разного, но только не то, кто же поубил двадцать первого Далай-ламу, если кто-то вообще такое сделал. Меня это здорово беспокоит.

Время в пути: 83 года

Компьютерные дневники будущей Далай-ламы, возраст 8 лет

В старых спекталях и наладонных картинках капитаны звездолетов обычно управляют кораблем из рулевой рубки, где за окнами или на экранах видна Великая Пустота. Но капитан Ксао, старший помощник Нима Фотранг и другие члены экипажа держат курс на Глизе 581, сидя в закрытом кокпите в верхней центральной трети огромадной жестянки, которая несет нас на Гуге.

Этот отсек называется «Кхам». Срезанные цветы в изящных вазах украшают помещение, где Ксао, Фотранг и экипаж делают свою работу. Там же на стене висит вытканная мандала «Калачакры» и нарисована большая фигура Будды в теле одновременно мужском и женском, со множеством лиц и рук. Ларри называет это помещение без окон комнатой управления и храмом.

Думаю, ему виднее.

Я прихожу в кокпит. Никто меня не останавливает. Я прихожу, потому что Саймон и Карен Брин отправились на много месяцев в свою капсульную дрему на нижнем уровне отсека «Амдо». А я, я живу призрачной жизнью здесь, наверху. У меня долг перед всеми на борту — мне так часто говорят — вырасти в полноценного Далай-ламу.

— А, вы хотите вести «Калачакру», ваше святейшество. Отлично! — говорит капитан Ксао.

Но он передает меня старшему помощнику Фотранг. Она тибетка. Фотранг в своем комбинезоне выглядит как мужчина, но запястья и кисти рук у нее женственные. Она плавает рядом, потому что искусственная гравитация отключена, и я вижу, что кожа у нее на лице нежная, будто только что от косметолога.

— Чем тебе помочь, Грета Брин?

У меня прямо дар речи отшибло, так я ей благодарна, что она не сказала «ваше святейшество».

Фотранг показывает мне консоль, где она следит за уровнем топлива в сбрасываемом баке. Бак находится позади жилого цилиндра. Топливо питает двигатель на антиматерии, который толкает нас вперед.

— Мы полагаемся на электронные системы, — говорит Нима Фотранг, — которые работают практически самостоятельно.

Но она и другие члены экипажа должны постоянно быть начеку. Хотя в систему заложены программы на случай, если что-то пойдет не так, они просигналят экипажу, даже если дежурных не будет в храме управления.

— Сколько нам еще добираться до Гуге?

— Через девятнадцать лет мы начнем торможение, — говорит Фотранг. — Еще через четыре года, если все пойдет по плану, мы проникнем в систему Глизе 581 и вскоре займем положение на стационарной орбите Гуге. Оттуда мы спустимся в ближайшие пригодные для обитания зоны, которые будем заселять и развивать.

— Четыре года только на торможение!

Никто мне раньше ничего такого не говорил. Четыре года — это половина лет, которые я прожила. А я думаю, ни один взрослый в своем преклонном возрасте не чувствует себя старше, чем я в свои восемь.

— Грета Брин, если мы будем тормозить быстрее, это подвергнет наш страт-корабль чудовищным нагрузкам. Он был построен оптимально легким, чтобы экономить топливо, но также достаточно массивным, чтобы выдержать ускорение в одну двадцатую «же» во время первоначальных четырех лет разгона и последних четырех лет торможения. Ты понимаешь?

— Ну да, но…

— Послушай. У «Калачакры» ушло четыре года, чтобы достичь скорости в одну пятую световой. За этот отрезок времени мы прошли меньше половины светового года и сожгли очень много топлива из сбрасываемых баков. Сброс пустых баков сделал корабль легче. Затем в течение семидесяти девяти лет мы «катились под горку» и покрыли более шестнадцати световых лет на пути к нашей цели. Топливо шло только на маневры для коррекции курса. Это очень экономное расходование запаса замороженной антиматерии, с которым мы начали полет.

— Хорошо, — говорю я, потому что старпом Фотранг смотрит так, будто я должна захлопать в ладоши от этого «экономного расходования».

— Так или иначе, в программу полета заложено четыре года торможения на одной двадцатой «же», чтобы поберечь остаток топлива и не дать нашему хрупкому кораблю развалиться на части при более высоких скоростях торможения.

— Но все равно это так долго!

Старпом подводит меня к огромной схеме нашего страт-корабля.

— Если у кого на борту и есть столько времени, сколько нужно на безопасное торможение, так это у тебя, Грета Брин.

— Двадцать три года! Мне исполнится тридцать один!

— Точно, ты превратишься в дряхлую развалину.

Прежде чем я успеваю продолжить свои протесты, она показывает мне всякие разности. Карту внутренних помещений нашей пассажирской жестянки, голограмму системы Глизе 581 и d-куб, демонстрирующий ее живых маму и папу в деревне Драк, что переводится как «Валун», в пятидесяти с чем-то скалистых милях к юго-востоку от Лхасы. Хотя — ну и я балда! — наверное, их уже нет в живых.

Чтобы не выпустить наружу эту мысль, я ляпаю первое попавшееся:

— Мой папа из города с таким же названием!

Нима Фотранг молча смотрит на меня. Глаза у нее яркие и маленькие.

— Боулдер, штат Колорадо. «Боулдер» значит «Валун».

— Вот как?

Она взглядом испрашивает разрешения у капитана Ксао и направляет меня в тоннель, освещенный крошечными огоньками.

— Что ты на самом деле хочешь узнать, детка? Я расскажу тебе, если знаю сама.

— Кто убил Сакья Гьяцо? — И быстро добавляю: — Не хочу быть им!

— А кто тебе сказал, что его святейшество убили?

— Ларри. — Я хватаюсь за длинный поручень. — Мой наставник Ларри Ринпоче.

Старший помощник Фотранг фыркает:

— У Ларри скверное чувство юмора. И он может ошибаться.

Я всплываю вверх.

— А если он прав?

— Тебе так важно знать правду?

Фотранг стаскивает меня вниз.

Ответ вопросом на вопрос, как сухое