к жизни… к каким-то простым истинам… Нельзя верить во что попало, потому что… потому что…

…Короче говоря, я уничтожила эту рукопись. Навсегда. Не место ей в нашем мире.

Слово седьмое. День 6. Пятница

Господи! Господи! Господи! Слышишь ли… слышишь ли Ты меня? Видишь ли? Ты знаешь, (наверное, знаешь); все как всегда. Тяжело… ой, тяжело! Ой, тя-яжко… Но… так, все, хватит. Слезами делу не поможешь.

Паша мой сегодня меня удивил. Прямо… прямо до слез. После сегодняшнего я… я, помню, я вышла из палаты и долго-долго плакала. Не знаю почему. Ну ты и сам видел…

Сегодня я столкнулась с такой… Дай я вкратце расскажу, сквозь радость и слезы. Я зашла в палату в послеужинное время — свет в палате горел еле-еле, врачи разошлись; ну, знаешь, спокойное такое время. Приятное. И вот что я увидела; ты представляешь, что я увидела?.. Паша мой… Пашка мой прижимал к своей груди что-то невидимое… И знаешь… Причем это «невидимое» витало ровно над моим стулом.

Я в испуге подошла к сыну и спросила у него, мол, что с ним такое и что он делает? Плохо ли ему? Спазмы? Господи! Как вспомню, сердце сжимается и режет вновь. А он мне, значит, говорит: «Нет, мам. Все хорошо. Ты знаешь, я перед школой частенько в храм заскакивал, который около нее стоит такой… величавый… золотой. Мне всегда там нравилось. Я всегда туда проскакивал промеж людей и постоянно к одному и тому же дяденьке подходил. И смотрел на него, знаешь. А он на иконе нарисован, на огромной такой. Волосы длинные его и густая-густая борода… как у деда Максима. Подбегал я к нему, смотрел на него и дальше в школу шпарил. А тут он сам ко мне пришел вдруг. Как я был рад его видеть! Очень! Он говорил шепотом, но я все понял. Мы с ним немного поговорили, он рассказал мне про рай. Говорит, место такое есть, и я там окажусь. Что это? Мы куда-то переезжаем? Очень милый дяденька… чем-то папу мне напоминает. Не знаю почему».

Я вышла, кх-кх, я вышла и начала плакать, просто плакать, Господи. По-матерински. По-женски. И не потому что от печали, знаешь, и не потому что от радости. Не знаю. Я вдруг, я в одночасье осознала, что все… все давным-давно предписано. Но и… но и… Господи, пожалуйста, не надо!.. но и то, что это знак, предвосхищающий смерть. Смерть… смерть… А-а-а! Господи, прошу! Нет! Нет! Нет! Не смерть, только… только не она! Господи!

Я… знаешь… я обрадовалась сначала за то, что Паша отойдет в рай, но сразу, сразу же опечалилась за то… за то, что смерть к нему все ближе и ближе подходит, мелкими такими шажочками, но такими… стремительными. Господи, упаси! Господи, упаси! Господи, упаси! Господи! Улучшений нет. Врачи все говорят одно: остались считаные дни. Господи! Неужели… неужели это так?… Я не верю, ну, знаешь… мне это помогает держать хват. Но сил не хватает, правда: я устала. Не сплю которую ночь. А теперь и не знаю вовсе: может… может, сын мой с пустотой говорит? И я, возможно, с пустотой говорю?

А… может… Это ли ты к сыну моему приходил, Господи?..

Слово восьмое. День 7

Утро

Господи! Господи! Господи! Ты ли это отозвался? Господи! Сегодня ночью… сегодня ночью… приснился мне… ну… достаточно странный сон. Но он такой! Удивительный! Я сижу на лавочке: кажись, все страхи испарились и жизнь не знает уныния. Совсем. Умиротворение. Полное. Но все-таки… все-таки, знаешь, что-то одолевало меня в тот момент. Непонятно. Вроде кругом солнце. Пекло. Пение соловья. Помню пение соловья. Может, синицы. Но пение помню. Может, сверчков. Вокруг пустота — только я. Ни души… Ни души. Сижу я, и все вокруг есть — вода, еда, солнце, дом позади меня. Но никого. Полный покой. Полное умиротворение. Но что-то одолевало меня. До сих пор не могу понять, что именно.

Сидела я так по итогу несколько минут, во сне так точно. Почему я помню минуты — потому что… потому что они казались… такими длинными… И… с каждой секундой мне становилось все… труднее, тяжелее, и мир вокруг меня начал враз мутнеть. И все… и все из-за этого… что ли… пустого чувства. Пустота? М-м… может, она. Не знаю. Я сидела и страдала. Солнце сменилось мраком, тучи давили на сознанье. Холодало.

И вот я сидела-сидела, и в итоге ко мне подошла женщина. В платке. С крестом в руках. Немаленьким, кстати. Помню… помню он был золотым, но тонким. В правой руке, вроде… или в левой. Села на лавочку. Рядом со мной, помню. И красивая такая, скромная, кроткая, одновременно с тем… мудрая, что ли. Ну, мне так показалось. Мне в последнее время много что кажется. Я так, кстати говоря, и не поняла, кто это.

Начался ливень — но она не промокла. Я же дрожала от холода тогда, помню. Вдруг она развернулась ко мне и прошептала: «Ты, Господи, упование мое!» — и дождь вмиг прекратился, и мрак… и мрак вновь сменился солнцем. Немного недоумевающая… я сидела с открытым ртом от какой-то… неожиданной смены погоды… да… да и природы в целом… духа… И это — от одной лишь фразы! Одной!

Она представилась. Ее звали София, как и меня. Иронично и символично, не так ли? Она спросила меня тогда… ох, точно не помню, но что-то насчет самой моей главной… мертвящей черты… Почему черты и мертвящей кого? Меня? Почему не главный из грехов, пороков? Она ведь с крестом… Ладно… Я рассказала ей вкратце о сыне. О Паше моем… родном. И… и самое главное, что она меня ни разу не остановила! Ни разу! Все выслушала. И сказала мне: «Не в этом твоя немощь». Я… я удивилась вначале, сказала, что, дескать, иного не знаю… не вижу, возможно… Признаюсь честно, я до конца не поняла, о чем она говорила…

Но София лишь посмотрела на меня и мило посмеялась.

Спустя некоторое время молчания, кажись, пары минут, она… она вновь повернулась ко мне и сказала мне… читать… псалмы: двенадцатый, двадцать шестой, пятидесятый, девяностый и… и… по-моему… сто первый… Да! Точно! Точно! Сто первый! Именно он! Сегодня почитаю. И ведь никогда раньше я такого не читала. Псалмы… красивое слово…

Ты… Ты ли хотел мне что-то этим сказать, Господи?.. Ты ли? Меня переполняют эмоции…

Исповедь души. Слово девятое. День 7

Вечер

Доколе, Господи?.. Не забудь меня до конца!

— И вправду, не надо!

Доколе будешь отвращать лицо Твое от меня?

— И почему Паше моему не лучше, Господи! Почему?

Доколе заключать мне помыслы в душе моей, печали в сердце моем день и ночь?

— Когда я прекращу страдать? Когда?

Доколе возноситься врагу моему надо мной? Воззри, услышь меня, Господи Боже мой

— Наконец-то! Услышь!

Просвети очи мои, да не усну сном смерти!

— Дай же сил мне! Господи!

Да не скажет враг мой: «Превозмог я его!»

— Ведь враг мой — уныние мое! Когда же… когда же… когда же я наконец