на остановке автобуса, а сегодня их там нет. Возвращаясь с работы, я видел отчётливо, всё больше вечером незажжённых окон, пыльных иномарок. Никто не выводит мопсов, не кричит во двор низкорослым вредителям, что пора идти ужинать. Лифт не показывал иной этаж кроме того, что был нужен мне. Всегда ждал меня на первом. Никто не уводил у меня лифт из-под носа. Никто не складывал пустые консервные банки и огарки свечей в коробку на подоконнике для волонтёров, выплавляющих блиндажные свечи. Почтовые ящики переполнялись приглашениями и рекламой. Некому стало забирать. Потому что хозяев почтовых ящиков забрали самих.

17 марта

Брожу весь день вдоль книжной полки. Не такой книжной, как в библиотеке замка в каком-нибудь английском сериале про вампиров. И не такой книжной, как в красивом книжном магазине с яркими ампирными лампами. Мимо своей книжной. Это бывший шкаф для складывания мягких вещей с которого с течением лет снялись и ушли крупные наружные дверцы. По-честному, ушли они недалеко, полулежат на балконе. Надеюсь они бесят соседа. Надеюсь он подсматривает в щель стены. Надеюсь он ослеп от этого удовольствия. Оставшиеся пещеры полок, прорехи перегородок, что не заняли носки с трусами, покрылись постепенно книгами. Брожу, посматриваю и боковым зрением отмечаю перемену. Стыдно признаться самому себе. Пройдусь второй, третий раз и… И не узнаю авторов на корешках. Наступило какое-то отупение. Непривычка. Не схватывает глаз фамилии и инициалы. Прошёлся снова, тестируя себя. Глянул мельком. Не прочитал ничего. Что ж, остановился конкретно перед полкой с книгами между зимними свитерами и осенними свитерами. На корешках нет фамилий, оказывается. Я не замечаю их потому что просто нет ничего. Книга полна полнёхонька какого-то текста, а автора нет. Был же автор, были и авторки, серебрилось же недавно. Этот, как его, звать его так. Смешной такой англичанин. Про собаку в лодке и четырёх… Четырёх кого? Успешных людей? Времён года? Собака и четыре эндшпиля? Четыре способа похудеть? Четыре доказательства эволюции? Заповеди? Брожу до вечера и не могу вспомнить. Не так уже и беспокоит, что авторов нет на корешках. Исчезли сами люди, читатели и писатели. Не страшно. Они-то давно исчезли, умерли насовсем. Но названия-то книг куда делись? Корешки гладкие теперь. Собака в лодке и четыре весла? И четырёхглавый дракон? Четыре жизни женщины? Беру наугад книги, ищу подсказки. Что та, самая первая взятая спрятала от меня? Че…ртоги памяти? Че…решневый сок? Наступает вечер и с ним усталость от брожения вдоль книжной полки. Сажусь на пол напротив безымянных кирпичей в полтысячи страниц каждый. Исчезли люди из автобусов, исчезли люди из книг. Собака в лодке и четыре танкиста. Точно!

18 марта

Волнение по поводу авторов книг улеглось только утром, когда включённый телевизор отвлёк. Он показывал бегущую строку. Она трусцой электричества сообщала о борьбе за власть, терроре и нефти. Какая это огромная глупость, люди, я взываю к тем оставшимся людям, что скреблись у меня за стеной ночью. Какая глупость эта ваша борьба за власть! Да забирайте её целиком. Кому нужна? Разве может власть делать действительно важные дела? Сделать снова автобусы полными, к примеру. Или вернуть на корешки ФИО писателей. Или накормить всех псов? Не надо делить. Забирайте как есть эту невзрачную возможность. Да я, со своей собакой могу больше сделать для мира, чем вы со своей властью. Не надо бороться. Возьми. Вот террор, другое дело, далёкий и непонятный. Заграничный. Пусть себе по кругу катается на карусели бегущей строки. Пусть они там поубивают друг друга и лежат по обе стороны дороги. Левые слева, правые справа. Лишь бы дорога эта шла от меня к далёким берегам, а не наоборот. Вторая глупая глупость после борьбы за власть. Забирайте свой террор и валите к предкам. А нефть, что нефть. Разве влияет на что-то нефть? Течёт она или стоит. Продаётся или не продаётся. Никаких перемен я в себе не отмечаю. Если бы была какая-то польза мне от нефти в земле, в трубе. Для примера, давала бы мне нефть право не думать о старости, или не платить за свет, за бензин, за туалетную бумагу. Нефть никак к жизни не примотана. Она сама по себе, я сам по себе. Нефть-независимый субъект отношений с самим собой. Бегущая строка всё неслась, падая за край телевизора, рождаясь снова справа и проживала свою пятисекундную гонку достойно. Шестисекундную. Точно. Людей на экране не было. Должно быть гримировались. Сложный сюжет, надо подготовиться. Грим. Братья Гримм. Были такие слова на корешках.

19 марта

Вчера не заметил, как уснул перед телевизором и пропустил что-то важное. Я так решил поскольку утром бегущей строки не было. Телевизор показывал всё как обычно, только без людей и бегущей строки. Вся она, возможно, пробежала и закончилась. Закончился и телевизор, его картинки, эти люди в гриме. Эти одинаковые люди в похожем гриме. Этот грим на похожих людях. Если они так похожи, то зачем на них наносят грим? Я продолжал включать телевизор ради его мягкого приятного тепла. Потом нечаянно коснулся батареи отопления и почувствовал, что её тепло мне приятнее. Я больше не включаю телевизор. Экран не показывает людей. У него исчез смысл. Не греет как надо. Все куда-то подевались.

20 марта

На работе сегодня никого не оказалось. Не было охранника и девушки-сотрудника на стойке рецепции. Не встретился дворник на офисной стоянке. Не было бормотания кофе-леди в каморке за лифтом. Лифт пустой, как сирота, привёз меня на этаж, вывел в коридор и подсветил дверь в гардероб самообслуживания. Я вошёл в него, в пустой гардероб, где месяцем раньше бывало не мог найти вакантную вешалку для своей куртки. Сейчас они, слегка качаясь, как неопавшие листья зимой, каждая, пустая, могли принять мои плечи. Моя куртка одиноко повисла на первом же пластиковом треугольнике. Никто не стоял у зеркала поправляя причёску. Никто не забыл на столике помаду или наушники. Иду по коридору закрытых дверей, уверенный, что за ними есть люди. Отделы и департаменты работают. Кажется, вот только что шумел принтер или кондиционер. В здании был живой звук. Эхо ветра или скрип дверцы шкафа. Нервный стук ботинка о ламинат. Я прошёл почти весь коридор до своего рабочего места мимо как обычно закрытых дверей. Мимо электронных замков, под лампами, вдоль фотографий с производства и юбилея компании. Но я очень боялся,