С трудом сдерживая перемешанную с накатывающей тошнотой и слабостью ярость — впрочем, удар был профессиональный, не до серьезного сотрясения, а так, чтобы немного вразумить, — Крамарчук поднялся на ноги и, пошатываясь, затрусил в указанном направлении. Журналистка — других «краль» он вроде бы не заметил, — повизгивая, трусила следом. За спиной раздавались скраденные расстоянием крики и одиночные выстрелы. Затем грохотнула короткая очередь, явно из «калаша», и еще одна — похоже, местные схлестнулись с охраной КШМ, поскольку боеприпасы были только у двух дембелей, выставленных подполковником на пост сегодняшним утром. Крамарчук понимал, что это наверняка гибнут его подчиненные. Классические «дважды два» он для себя уже сложил и, несмотря на гудящую от удара пистолетной рукояткой голову, примерно представлял, что произошло.

К своему ужасу, представлял...

* * *

Вообще-то старшина Серега Маклаков уже был полновесным дембелем и еще в мае должен был трястись в самом желанном для всех срочников поезде в направлении родной Ясиноватой. Но тут случились эти трижды долбанные маневры, и командование решило несколько иначе. Нет, их, конечно, ни к чему не принуждали, просто очень настойчиво просили, тем более что соответствующий приказ, как выяснилось, уже был готов и еще в апреле подписан министром обороны. Командование стояло на ушах, отменить «Си-Бриз» мог теперь разве что лично Президент или Верховная Рада, а значит, нужны были люди, сполна вкусившие армейской романтики и, главное, способные держать в узде многочисленный молодняк. В принципе Маклаков особо и не спорил, понимая, что в родном шахтерском городке ему ловить особо нечего, а здесь он, как ни крути, фигура. Еще бы, отличник боевой и политической, разрядник, к Крамарчуку чуть ли не с ноги дверь открывает... ну, утрируя, конечно, Юрий Анатольич мужик крутой, за подобные шутки может и наказать. Причем не обязательно нарядами вне очереди, а по-свойски, то есть по морде.

Короче, маневры маневрами, но оказался сегодня дембель Серега Маклаков на боевом посту. В самом что ни на есть прямом смысле: с «АК-74» в руках и на ступеньке кунга особо охраняемой КШМ с боеприпасами. Ну, а «на ступеньке», поскольку у настоящего Дембеля, как известно, всегда болят натруженные праведным трудом ноги, и стоять ему по определению не положено. Стоять молодые или духи должны, а они с Витей — закадычным друганом - земелей из Донецка — только сидеть, а еще лучше лежать. Он тут, Витек, — в кабине. Раз в полчаса менялись, поскольку дерматиновое водительское сиденье все-таки мягче, нежели вышарканные сапогами стальные ступени.

Правда, с выданным боекомплектом подпол что-то перемудрил, выдав на два ствола всего три снаряженных магазина — два в подсумке, третий в автомате Впрочем, на 105-ю статью Устава гарнизонной и караульной службы дембелям было глубоко наплевать, а поскольку старослужащему ходить (ну, или, допустим, сидеть в кабине) с пустым автоматом явно западло, БК был втихаря поделен.

Но куда больше, нежели важность момента и доверие командования, суровые души дедов грел факт обладаниями двумя свежестираными стограммовыми флаконами «Сепгола». Девяносто шестой спиртяшки, если не умничать и на наклейку бутылочки не глядеть. Набег на палатку медслужбы провели ночью и по всем правилам разведческой науки, а почему взяли так мало? Так исключительно из чувства здравого смысла, то есть чтоб не нарываться. Вечно слегка поддатый майор с «тещей и бокалом» в петлицах в жизни не заметит пропажу двух бутылочек спирта, а им на вечер хватит. Сменятся, да и отметят начало маневров. При правильном разведении, — считай, по двести пятьдесят примут. Нормально? Вполне. И не упьются, и выхлопа особого не будет, и на душе хорошо станет, тепло и уютно. Словно в плацкарте того самого дембельского поезда, где все проводницы, как известно, прелестны и безотказны, словно... подобрать подходящее определение «прелестности и безотказности» проводниц Серега не успел, грубо вырванный из счастливой реальности последних дней службы.

Ступенька под задом ощутимо дрогнула, сбрасывая замечтавшегося дембеля вниз. Автомат вырвался из рук и шлепнулся, лязгнув, в траву. Распластавшийся на земле Серега коротко, но весьма эмоционально выматерился и быстро поднялся на ноги, подтянув за ремень «калаш». Хоть бы молодняк ничего не заметил, вот позору-то будет — заслуженный дедушка задремал да едва нос об землю не расквасил! А уж если Крамарчук прознает... ох, да ну его на фиг! Из кабины, скрипнув водительской дверцей выглянул заспанный Родионов:

— Серег, ты че? Чего машину трясешь, дедушке спать мешаешь? — Витек спрыгнул на землю и сладко потянулся, поддернув на плече автоматный ремень. — Перекурим, что ль?

Дембель неспешно вытащил сигареты, протянул пачку Другу:

— А че это молодняк разбегался? — Он кивнул куда-то за спину Маклакова. Внезапно его глаза заметно округлились: — Охренеть! Глянь, эти уроды палатки завалили! Все до единой! Во прикол! Ну, все, Крамар их уроет! Пипец молодым, теперь до самого дембеля будут ротный нужник чистить!

Серега непонимающе оглянулся и застыл, пораженный невиданным зрелищем: установленные позавчера палатки все до единой были повалены, а некоторые и вовсе висели на ветвях деревьев. Деревьев, которые еще несколькими минутами раньше стояли куда дальше от кромки тренировочного поля! Будучи просто не в состоянии осознать увиденное, он автоматически затянулся, тут же выронив сигарету в ответ на раздавшийся откуда-то сбоку срывающийся на фальцет крик:

— Бросай оружие, стрелять буду!

Два года срочной даром все-таки не прошли, и оба дембеля отлично знали, что бросать оружие и уж тем более стрелять в подобной ситуации должен как раз кричащий, поскольку «часовой есть лицо неприкосновенное», а часовыми сейчас являлись именно они. Коротко переглянувшись, бойцы раздались в стороны, падая в положение для стрельбы с колена: Серега слева, окончательно проснувшийся Витек — чуть правее. Коротко щелкнули, опускаясь вниз, планки предохранителей, лязгнули затворные рамы, досылая в казенники первый патрон. И только произведя эти заученные до автоматизма действия, парни разглядели кричащего - Щуплого паренька с непомерно длинной винтовкой в руках. Направленной, между прочим, не куда-нибудь, а в сторону обоих «неприкосновенных лиц»!

— Бросай оружие, говорю! — Паренек клацнул затвором, и Маклаков неожиданно узнал оружие. Ну, конечно, винтовка системы Мосина, им такую в музее ОдВО на Пироговской улице показывали, даже в руках подержать и затвор подергать разрешили. Он тогда еще сильно удивился, что в привычном ПКМе и «драгуновской» снайперке тот же патрон используется. А в том, что это именно боевое оружие, а не какой-нибудь новомодный массогабаритный макет1, он отчего-то вовсе не сомневался.

— Это ты бросай! — заорал в ответ Сергей, вдруг осознав, что очень даже может быть, сейчас ему придется впервые в жизни выстрелить не в ростовую мишень на полигоне, куда их возили аж целых семь раз, а в живого человека, в своего сверстника. — Бросай, стреляю на поражение!

Парнишка ничего не ответил, лишь поудобнее перехватил увенчанную узким граненым штыком винтовку и зачем-то расставил пошире ноги. Вот же положение, ну не станешь же первым стрелять, ведь это уже по-настоящему, это насмерть! В живого! Вот он стоит, а вот...