Ну вот. Бедный Сириус, не представляю, что ему довелось выслушать. Вернее, представляю слишком хорошо.

Я закатила глаза.

– Но я сама попросила Сириуса поставить мне крылья!

– И он это сделал – в рабочее время, когда должен был заниматься другими вещами.

– Но если бы не это, я бы точно опоздала на сканирование.

– Исключительно по своей вине. Я уже не говорю о том, что твой МСЭ не принес на станцию ничего полезного из выданного тебе списка – сплошной хлам.

Тут экран ее планшета вспыхнул ярко-синим – значит, пришел отчет от доктора Кары. Очень вовремя.

– Проверь еще раз, выполнила ли я задание, – расплылась я в улыбке.

– Четырнадцать ртутных термометров… – Айроуз приподняла брови в приятном удивлении. Ее глаза пробежались по строкам отчета дальше, и лицо тут же перекосилось от ужаса. Казалось, даже шрам побледнел. – Ты рассовала ртуть по внутренним карманам формы?! Сионна, ты совсем идиотка?

– Я успешно прошла сканирование и очистку, – уязвленно возразила я. – Все в порядке.

– Ты могла отравиться, если бы один из этих термометров разбился!

– Но ведь ни один не разбился.

Айроуз опять раскрыла рот, и я приготовилась выслушивать очередную порцию упреков. Но внезапно она передумала орать на меня дальше. Ее лицо приобрело совсем другое выражение.

О нет.

Когда Айроуз не злилась, она превращалась в заботливую маму-квочку. Это было так же глупо, как фартуки с курочками, и примерно настолько же невыносимо. На мой вкус, уж лучше пусть злится.

– Сионна, ну почему с тобой всегда должно быть так сложно? Тебе почти двадцать, а такое чувство, что любая девятилетка тебя благоразумнее. Все, что от тебя требуется, – следовать правилам станции…

– Я сама разберусь, каким правилам мне следовать.

Дерзкая фразочка сработала как надо – лицо Айроуз, тронутое ненужным здесь никому беспокойством, вернулось в свое обычное непроницаемое состояние.

– Еще одно нарушение – следующий рейд отсиживаешься в своей каюте.

– Это будет неэффективно. – Я поджала губы, внутри до предела возмущенная тем, что Айроуз посмела угрожать мне именно этим. Рейды – единственное, что мне нужно от этой ограниченной жизни.

– Не советую испытывать меня, – так же упрямо процедила Айроуз.

Кажется, в этот момент я должна была замолчать. Но хорошие мысли обычно приходят в голову уже после того, как необходимость в них пропадает. Кроме того, я была на эмоциях, что здорово мешало разобраться, какая мысль из посетивших меня в те минуты была хорошей, а какая – не слишком.

– У тебя нет выбора, Айроуз. Я лучшая из твоих рейнджеров. Лучшие показатели, лучшая эффективность. Ни одного – как бы тебе этого ни хотелось – проваленного задания.

– Незаменимых людей нет, – сложив руки на груди и недовольно щурясь, отрезала лейтенант.

Это окончательно вывело меня из себя. Я молча вылетела из комнаты для инструктажа, прежде чем окончательно перегнула бы палку в своих натянутых отношениях с Айроуз. Не видя ничего вокруг, я мчалась по стерильно-белым коридорам уровня, едва не налетая на встречающихся мне обитателей станции. Удары сердца отдавали в висках, а руки непроизвольно сжимались в кулаки.

Само допущение о том, что Айроуз сомневается в моей незаменимости, было чем-то сродни красной тряпки для быка в этой древней варварской корриде. Я не знала, куда деть вспыхнувший во мне гнев.

Немного остыла я только у двери своей каюты, когда поняла, что опять забыла код. Генератор случайных чисел устанавливал нам новые каждый месяц из очередных параноидальных соображений безопасности.

Я выдохнула несколько раз и медленно поплелась к дежурному по уровню, чтобы попросить его обновить мне пароль. Нужно было успокоиться. Разобрать трофеи (если их уже успели почистить и отправить в мою комнату). Отоспаться. Что угодно, только бы не возвращаться мыслями к Айроуз и ее угрозам. Хотя бы сегодня.

На самом деле в глубине души я, конечно же, понимала, что Айроуз действительно пыталась заботиться обо мне. Как умела. И моя основная проблема с ней заключалась лишь в том, что из двух сестер-близнецов при аварии в отсеке питания десять лет назад выжила она.

А не моя мама.

3

Первым делом я достала из ящика транспортировщика свой рюкзак – он пах сухим антисептиком, прямо как я после процедуры в очистительной капсуле. Я невольно понадеялась, что эти одержимые чистотой работники дезинфектора мне там ничего не повредили.

Содержимое рюкзака выпало на кровать. Обернутые защитной пленкой фотографии, статуэтки, какие-то изящные заколки для волос, рога… вроде бы все на месте. Следующие полчаса, несмотря на усталость и тяжелеющие с каждой секундой веки, ушли на то, чтобы найти место для каждого из новых трофеев и рассовать фотографии с улыбающимися землянами прошлого по своим фотоальбомам.

Хотя я сознательно выбрала жизнь без привилегий, которыми теоретически могла пользоваться из-за высокого положения отца, лишнее пространство мне точно не помешало бы. Все ящики, наружные и внутренние, оказались забиты. Неисправный бот, переконструированный Сириусом под ходячую книжную полку, слабо пищал о перегрузке и отходил на пригибающихся под тяжестью ноши лапках каждый раз, стоило только приблизиться, чтобы водрузить на него что-нибудь еще. Часть пола скрылась под другими вещами, которые больше некуда было пристроить, а выбросить – слишком жалко.

Похоже, я действительно немножко увлеклась.

Но мне нравилось окружать себя всем этим, как говорила Айроуз, хламом. Это же та часть моего мира, которую я, родившаяся на станции, уже не застала. Та часть, которая ушла в небытие после высадки на Землю враждебных существ из космоса.

В детстве папа рассказывал, что последние несколько лет до Всплеска и Пришествия планета и так переживала не лучшие времена. Катастрофы обрушивались на человечество одна за другой, словно пытаясь закалить перед основной напастью – пришельцами. Станции готовили заблаговременно; кто-то умный догадался, что рано или поздно условия на Земле станут совсем невыносимыми для жизни. И когда явились незваные гости, некоторую часть населения – в основном тех, кто был связан с созданием станций, их семьи и просто счастливчиков, живших по соседству, – удалось эвакуировать.

Предполагалось, что мощности двигателей будет достаточно, чтобы вывести станции за орбиту. Спасенные могли бы отправиться в наши на то время еще молодые, но надежные колонии на Луне и Марсе. Но в расчеты закралась ошибка – та, которую уже восемьдесят лет исправляют с постепенно угасающим энтузиазмом. Таким образом, мы застряли здесь, в нескольких сотнях километров над порабощенной Землей, постепенно превращающейся в руины. Связь с колониями оказалась утерянной. Теперь, когда прошло больше восьмидесяти лет, мы даже не могли быть уверены, что колонии не постигла участь Земли. Что там все еще кто-то есть. Что нас ждут.