* * *

Самолет с ревом начал набирать высоту. Всадники остановились, а генерал Серапионов уже сидел в седле прямо, будто вылитый из металла заодно с рыжим монгольским коньком, и смотрел из-под руки вслед уносящемуся вперед и вверх самолету с красными кругами на крыльях. Канунников развернул коня и выбросил вверх руку. Караван остановился. Водитель первой машины уже бежал к генералу с фуражкой в руке.

— Нет. Такую свечу вытянуть невозможно, — пробормотал Арсен Михайлович. — Какого черта он делает?

В ответ на эти слова двигатель в небе смолк. Тяжелый нос самолета резко клюнул вниз, и аппарат скользнул по широкой дуге, ввинчиваясь в горячий дрожащий воздух. Двигатель заработал снова, и самолет начал завывать, разгоняясь перед встречей с землей. От удара в косой склон сопки нос «накадзимы» вошел в фунт почти до кокпита, правое крыло обломилось, а тело пилота вылетело через открытый фонарь тряпичной куклой и нелепо сложилось на пригорке. Раздался глухой взрыв, и адское багровое пламя с черной чадной окантовкой поглотило самолет императорских воздушных сил.

— Все в порядке? — Канунников подскочил к Серапионову, заглядывая генералу в лицо.

— В полном, Федор Исаевич, — буднично отозвался тот. Его серые глаза придирчиво осматривали фуражку, поданную водителем. — Дорж! Товарищ Дорж!

Третий всадник едва заметно тронул поводья, его серая кобыла переместилась, переступая как-то боком, и застыла перед Серапионовым.

— Я, товарищ командир.

— Да я вижу, что ты. Самолет горит три минуты, не более. В нем уже взорвалось все, что могло. Отправляйся и посмотри, что с пилотом.

— Есть! — Третий всадник был с виду монгол, только бледный, совсем без загара, но по-русски говорил с вызывающей оторопь чистотой. — А если жив, товарищ командир?

— Если жив? — изумился Серапионов. — Если жив! У нас не лазарет, голубчик.

Дорж дернул повод, и серая кобыла с места взяла в галоп.

— Потрясающий наездник!

— Да вы тоже, Арсен Михайлович! Чудеса вольтижировки! — Канунников в изумлении глядел на генерала. — Прямо сын степей, куда там нашему Доржу!

— Это ты напрасно! Между прочим, это он меня научил этому монгольскому трюку. Я у него целый курс на ипподроме прошел, пока ты в Испании прохлаждался. А с этим вот, — Седой, смеясь, похлопал ладонью по карабину, — с этим у меня с юности самые доверительные отношения, сам знаешь. Скомандуй привал. Хватит на сегодня.

Отправив двоих красноармейцев на разведку, Серапионов с Канунниковым ждали возвращения Доржа. От самолета донесся сухой щелчок выстрела, и переводчик пустился в обратный путь. Его лошадь приседала на круп, спускаясь с кручи, а опытный наездник легонько направлял ее на самый безопасный путь.

— Какой живучий японец, — меланхолично вымолвил Арсен. — Жуков говорит, с ними трудно.

— Почему? — Лошади Канунникова надоело стоять на месте, и он дергал поводья то влево, то вправо.

— Они не сдаются.

Разведчики вернулись одновременно с Доржем. Оказалось, что за сопкой впереди — райская зеленая долина с озерцом и небольшой рощей.

— Что же, остановимся у озера. Перед великой сушью неплохо пропитаться водицей. Федор Исаевич, командуй. — Генерал тронул поводья и отправился вперед.

* * *

Озерцо Най-Нур было последним оазисом, последним чудом перед царством раскаленного песка. На мелкой штабной карте оно было обозначено синей точкой. Проводники из местных хорошо знали это озеро, но почему-то утверждали, что найти Най-Нур дано не каждому. Дорж затруднился с переводом напрямую на русский и сначала про себя переложил услышанное на китайский, некоторое время подумал, позадавал вопросы проводникам и лишь затем, высоко подняв редкие тонкие брови, рассказал спутникам короткую легенду.

Красавица невеста Най бежала от хана, пожелавшего жениться на ней, в день свадьбы. Хан был известен своей жестокостью и вспыльчивым нравом, и Най не желала стать его супругой. Хан погнался за нею лично — во главе отряда лучших наездников. У края великой пустыни красавица, видя, что ее неумолимо настигают, достала из седельной сумки голубой платок с зеленой каймой, и бросила за спину. Когда платок коснулся земли, тотчас возникло чудесное озеро с прохладной чистой водой, зеленым пастбищем вокруг и тенистой рощей у самого берега. Отряд хана остановился: усталые кони принялись пить и не подчинялись наездникам. Хан в гневе зарубил своих слуг и бросился в погоню за ускользающей невестой. Красавица увидела, что бежать от жениха не удается, и направила верного коня в самое сердце редких в этих местах зыбучих песков. Пески сомкнулись над головой дерзкой беглянки. Хан, разгоряченный погоней, не отступил, и бросился вслед за строптивой невестой. Пески навеки поглотили и хана, и всадницу, но не дали им упокоения, а лишь бессмертие. С тех давних пор в пустыне появилась блуждающая сопка — это обезумевший хан гонится за своей упрямой невестой, и не знают они отдыха ни днем, ни ночью. Если же путники встретят блуждающую сопку, то эта сопка начинает кружить вокруг них, и нельзя ее обогнать на самом быстром скакуне, нельзя свернуть — сопка все равно преграждает путь, окружает путников и забирает в подземный мир. Слуги жестокого хана, отважные и преданные воины, превратились в белых журавлей, и с тех пор живут на озере Най-Нур, покидая его только на зиму.

— Что-то мне это напоминает. — Серапионов задумчиво смотрел на тихую воду озера.

— Озеро как озеро. — Канунников с удовольствием оглядывался, лежа на упругой травке. Бойцы радостно купались, смывая с себя грязь недельного перехода. Монголы уселись неподалеку и что-то весело обсуждали — то и дело доносился сдержанный смех.

— Да нет, я не про озеро. История с платком невесты что-то напоминает. — Арсен потер седой висок.

— А, это Василиса Прекрасная… Или Премудрая? Не помню, — засмеялся Канунников. — Разные няньки по-разному сказки сказывали.

— Точно! Рукавом махнула — озеро, другим — гуси-лебеди по озеру плывут! Знаешь, что приходит в голову?

— Да, Арсен Михайлович.

— И что же?

— Что такие же объекты есть и у нас.

* * *

— Могила Дракона гораздо южнее. Там ничего интересного — ископаемые останки ящеров, обломки костей. Нам нужен, — Канунников вытащил из планшета свою карту, — вот этот кусочек пустыни. Отсюда — день верхом. Караван с поклажей дойдет за два.

Дорж улыбнулся краешком губ: он всегда так улыбался, когда внимательно слушал и запоминал.

— Автомобили оставим здесь. При автомобилях останутся водители и взвод стрелков с зенитным пулеметом — этого хватит. С собой возьмем лошадей с водой, провиантом, радиостанцией и приборами.

Серапионов знал план давным-давно в мельчайших подробностях, но тоже не пропускал ни единого слова.

— Я убежден, что цель, к которой стремился барон Маннергейм, именно здесь. Скорее всего, он что-то сумел понять еще во время Русско-японской войны. Он воевал именно здесь, в Маньчжурии. — Дорж в изумлении поднял брови и посмотрел на генерала. Генерал подмигнул Канунникову, призывая того продолжать. — Через несколько лет барон пытался проникнуть сюда через Памир, уже с экспедицией, под видом этнографической миссии, но встретил при движении к сердцу пустыни такой отпор, что даже его железная воля была вынуждена уступить. Более того, я слышал версию, что именно отчаянное и жестокое невезение, постигшее экспедицию барона, привело к тому, что после революции он прекратил службу в российской армии, храня верность убитому государю, и отправился в Финляндию, где занялся государственной деятельностью. Похоже, именно здесь он навсегда простился с мечтой о секретах монгольской пустыни.