вместе, совершить качественный скачок и стоило подумать об этом. Новый Мотя — ухоженный, в нормальной одежде, говорящий не отдельными словами и рублеными фразами — смущал и настораживал. Мне оставалось покивать и пригласить в гости.

От выпивки Мотя отказался, предпочел чай.

— Ты, в общем-то, правильно тогда ушел, — объявил он, залпом выпив половину чашки. — Ошибся я с расчетом. Автобус меня продинамил. Я там почти до ночи просидел и без толку.

Я только пожал плечами. У меня в планах вообще никаких автобусов не было. Я так и сказал.

— Это у тебя чуйка сработала, — кивнул Мотя. — Ты явно знал, что нифига не выйдет. А я нет. Поэтому на том бревне чуть не заночевал.

Я представил себе Мотю, ночующего на бревне. С биноклем в руках, и изрядно согретого изнутри. По логике вещей это должно было закончиться звонком бдительных граждан куда следует и сидением в «обезьяннике» ближайшего отделения.

— Но я же мужик упрямый. Подумал, понаблюдал в окно кто проезжает. А потом, через сутки, я его засек!

От воспоминаний Мотя засиял как именинник.

— В общем, — он махнул рукой, — подловил я этот автобус. По виду от тутошних почти не отличается. Так, мелкие детальки. Если не присматриваться, то и не поймешь. Решишь, что нашенская синька.

Залез я в этот автобус. Там на поручнях тоже терминалы для оплаты. Я к нему карточку приложил, а он не опознал. Я к другому — та же история. Тогда решил: ладно, поеду зайцем. Если выловят, то буду валить на нерабочую технику. Нехорошо, конечно, будто нищий, но куда деваться?

Сел, еду. Народу на конечной почти никого, устраивайся куда хочешь. Ну я к окну. Чтобы все видеть.

Со мною еще пара человек зашла. О, думаю, не только я такую штуку сообразил. Даже слегка обидно стало. Думал, что самый умный, ан нет, оказывается. Но один из попутчиков вышел через остановку. Второй — через две. И там тоже люди заходили, к терминалам прикладывались без успеха и скоро выходили. Наверное, этот автобус за местный принимали. Ну да, так сразу и не отличишь…

За окном все улицы знакомые. Одну остановку проехал — ничего нового. Вторую — тоже ничего. И к третьей.

Дома такие же, вывески, газоны. Поликлинику недавно построенную проехал — та самая, здешняя. По улицам те же люди ходят. Ну, в смысле, общий вид. Выглядят, одеваются так же. Тоже собак на что попало выгуливают, а убирать за хвостами брезгуют.

Я как-то даже расстроился. Вот, думаю, дурак. Поехал на автобусе с неисправной электроникой и вообразил себя путешественником между вселенными.

Чисто из упрямства решил до самого конца доехать.

Где-то к шестой остановке возникло у меня сомнение в моей дурости. Стали кое-какие отличия попадаться. Но я поначалу думал, что мог что-то забыть или запомнить неправильно. Я в тех местах бывал не очень часто.

Но пейзаж менялся сильнее, а сомнений становилось больше. То дом со статуями, то ограждения узорчатые. Там, я точно помнил, дом — простецкая коробка, лысый, аж противно. И ограждения тут. Или бетонный забор-недомерок, или несколько полос алюминиевой гофры. Серенькое все. А там, вижу, люди заморочились, покрасить не поленились. И чем дальше, тем такого все больше.

Я, как хотел, до конечной доехал. На ней вышел. Обратно торопиться смысла нет. Уж коль залез куда-то, то хоть осмотреться.

Осматриваюсь. Мать честная! Вообще все по-другому. Ну почти все.

Точно говорю. Я те места знаю. Тогда только тут, а теперь и там.

Топаю по улице знакомой и незнакомой, по сторонам озираюсь. Сравниваю.

Помнишь серый дом у железки? Ему все хотели охранную грамоту выдать. Памятник архитектуры, истории, один из немногих, который Наполеона с Гитлером пережил. Их пережил, а кого-то не пережил… А там он целехонек и даже отреставрирован. С любовью так.

И вот так со всем. Тут что-то порушили, там сохранили. Тут коробку на свободное место воткнули, там свободное пространство оставили. Чтобы где ходить и чем дышать было.

В остальном все очень похоже. Но только… лучше, что ли?

Представь себе, что ты стал тем, кем хотел в детстве. Не кем получилось, а кем хотел. И так весь город. И сам город стал таким, каким, должен был, наверное. И мир тоже…

Мотя замолчал, одним движением заглотил остывший чай, взглядом уткнулся в донышко чашки, будто пытался что-то рассмотреть на нем, как гадатель на кофейной гуще.

Я подлил горячего чая.

Он какое-то время смотрел на чашку, потом взял ее в руки, поглядел на меня сквозь поднимающийся над ней пар.

Я представлял себе, как лохматый небритый тип в потертой полевой форме вылезает на конечной остановке и идет по улице с раскрытым от удивления ртом. И тот тип, которым был Мотя, оставшийся тогда на бревне ждать автобус из другого мира, совсем не похож на этого — сидящего с чашкой.

— Место, где можно стать тем, кем хочешь, — медленно проговорил Мотя.

— Да? И кем стал ты?

— Археологом, — пожал он плечами, будто других вариантов не существовало.

Я молчал. История, годилась для книги с надписью «фантастика», а никак не для серьезного разговора. Но вот Мотя, совсем не похожий на себя прежнего. По всем признакам, достойный член общества, занятый хорошим делом, а не псих с почти криминальным промыслом.

— Собственно, я за тобой приехал.

— В каком это смысле?

— В прямом. Когда я там понял что к чему… не сразу, конечно, — Мотя усмехнулся. — Почти в осадок выпал. Стать, кем хочешь, если сможешь. Если сам потянешь. Сам, понимаешь? Трудом и талантом. Только ими…

Он снова отхлебнул из чашки. Наверное, ждал, что я скажу. А я думал, что ответить? У Моти все понятно. Места в обществе у него не было. В нормальном. В каком-то другом мире, если это не психушка, он нашел себе общество, и место в нем. А мне-то это зачем?

Я так и спросил. Заодно обрисовал свои перспективы на ближайший год.

Пока рассказывал, Мотя морщился, будто я преподнес ему какую-то гадость и поясняю ее подробности, но не перебивал. Молча дослушал, водрузил бороду на сложенные замком пальцы, уставился на меня взрослый как на маленького, сказанувшего несусветную глупость. Типа, как сказать, чтобы не обидеть?

— Знаешь, старик, — пробубнил он, упираясь подбородком, — это хреново.

— Чего?

— Ты полностью зависишь от этой женщины. Захочет — поднимет. Захочет — опустит. Если я правильно понял, она директриса, потому что ее папа так решил. Решит ее папа что-то в отношении тебя, так с тобой и будет. Чтобы ты не сделал. А кроме колупания в офисе, ты, извини, ничего не умеешь.

— Ни хрена! Я много что умею!