‒ Вот дьявол, ‒ тихонько бормочет мистер Адлер, забывая о том, что я всё слышу. ‒ Совсем забыл про этот репорт. ‒ И произносит уже громко, для меня: ‒ Я нигде не расписывался. ‒ И ещё громче и раздражённей: ‒ И в глаза не видел эти ваши итоги!

‒ Хм, ‒ ничего не говорю, предоставляю ему право самостоятельно сделать выводы.

‒ Сэм! Ну-ка быстро иди сюда! ‒ орёт мистер Адлер, на этот раз прикрывая рукой телефон, но его истошный крик легко прорывается сквозь подобное препятствие.

Я наблюдаю за ним через окно его собственного дома, прячась за стволом огромного старого дерева, растущего во дворе. Мистер Адлер стоит посреди холла в растянутой майке с почти стёршимся изображением белого медведя и засаленных джинсах с отвисшими коленками. Он недавно вернулся с работы, и накопившаяся за день усталость только разжигает его гнев.

Наверху лестницы, ведущей на второй этаж, появляется Сэм. Выражение лица настороженное. Он что-то говорит, но я, конечно, не слышу, только вижу, как шевелятся его губы.

Мистер Адлер разворачивается в сторону сына, но даже по его затылку заметно, как сильно он раздражён.

‒ И ещё, ‒ произношу в телефон, дожидаюсь короткого «да», которое подтверждает, что папаша меня слышит. ‒ Мне очень неприятно об этом говорить, но, кажется, Сэм без спроса заимствует вещи у одноклассников и не торопится возвращать. ‒ Нарочно заменяю слово «ворует» менее прямолинейным. Я же очень тактичный и заботливый учитель. ‒ В последнее время вы не находили у него чего-то, что ему не принадлежит?

‒ Что? ‒ рычит в ответ мистер Адлер. Похоже, он окончательно лишился возможности адекватно формулировать мысли, но они отлично читаются на его лице. Даже Сэм, ничего не знающий о содержании разговора, угадывает их и не торопится спускаться.

‒ На вашем месте, ‒ добавляю как можно мягче и обходительнее, ‒ я бы проверил его карманы и школьную сумку. Не найдётся ли в них чужих вещей?

‒ Что? ‒ во второй раз рычит мистер Адлер, хотя всё прекрасно понимает. Уверен, в продолжение разговора смысла уже нет. Цель достигнута.

‒ Извините, что пришлось вас побеспокоить, ‒ кротко выдыхаю в телефон, ‒ но, мне кажется, вы должны быть в курсе. Не так ли? Всего доброго.

Прерываю соединение ещё до того, как собеседник успевает ответить. Ничего хорошего я от него явно не услышу. Мистер Адлер вот-вот готов взорваться, и ему уже плевать, на кого выплёскивать свой гнев. Пусть не распыляет его на посторонних, а направит целиком на того, кто это заслужил. Устроит своему сынуле хорошую трёпку, и тот наконец-то почувствует себя на месте задираемых одноклассников и соседской собаки, в которую швыряют камнями, а она не может убежать и спрятаться, потому что сидит на привязи в маленьком закутке за домом.

На этот раз мистер Адлер уж точно не отмахнётся равнодушно от случившегося и не ограничится только криками после того, как обнаружит в кармане куртки Сэмюэля собственный бумажник с деньгами, заработанными тяжёлым физическим трудом. А он его точно обнаружит, я об этом позаботился. Легкий подлог с моей стороны не считается – наверняка в ближайшее время мальчишка дошел бы до этого сам. А пока пришлось подсуетиться мне.

Я столкнулся с мистером Адлером днём на заправке, когда тот уже сполна рассчитался за бензин и отходил от кассы с полной корзинкой фастфуда. Несколько ненормативных фраз в мою сторону, и представление о нравственном облике папаши Сэмюэля сложилось окончательно, а также прибавилось уверенности в том, что всё получится, как я и задумал. Но главное, совсем другое: бумажник мистера Адлера благополучно перекочевал в мой карман, а чуть позже – в карман его сына. И что из этого выйдет, станет ясно прямо сейчас.

Постою за деревом ещё немного. Всё-таки я должен убедиться, что приговор нового судьи будет приведен в исполнение.

По пути на работу отец Сэма забрасывал своего отпрыска в школу: останавливался у ворот буквально на секунду и, стоило мальчишке выпрыгнуть из пикапа и толкнуть дверь, тут же трогался с места. А ведь большинство родителей, собственнолично доставлявших своих детей, с умильным выражением на лицах наблюдали за тем, как их чадо приближалось к высоким дверям, исчезало за ними, предварительно помахав на прощание, и только тогда уезжали.

Дебилы! Хотелось подойти и плюнуть в эти благостные рожи, а потом нагнать милую деточку и наподдать под зад, чтобы он или она пролетела по коридору, пробороздила носом пол и жалобно заскулила, размазывая сопли.

Но, пожалуй, к лучшему, что у Сэма всё происходило иначе. Едва отойдя от машины, можно было проследить, как отцовский пикап исчезал в перспективе улицы, и уже спокойненько отправиться не в идиотскую школу, а куда тебе захочется. На следующий день достаточно подсунуть учителю записку, якобы написанную родителями, – и нет проблем.

Вот и сегодня Сэм решил не ходить на занятия, а прогуляться. Чтобы не светиться и тем более не попасться кому-то из знакомых на глаза, Сэм обычно отправлялся в лес, который начинался всего-то в квартале от школы. Весной и осенью болтаться по нему было намного интересней, а точнее, комфортней – гораздо теплее, и можно сидеть прямо на земле. Да даже лежать!

Однажды, забравшись поглубже в заросли орешника, Сэм уснул, потому что полночи отец и мать выясняли отношения. Нет, не дрались, просто орали друг на друга. Сэму, в общем-то, было бы плевать – пусть хоть подерутся, главное, чтобы его не трогали! – если бы они не делали это настолько громко. Засунув голову под подушку и прижав её к ушам, всё равно не удавалось заснуть. Да и чрезмерная активность матери воспринималась как-то уж слишком непривычно.

Обычно она перемещалась по дому, словно зомби, никого и ничего не замечая, и почти не разговаривая. Глаза полузакрыты, волосы растрёпаны, лицо помято. Мать работала в пансионе для престарелых – самом обычном, не для богатеньких, и там вечно не хватало персонала. Поэтому она частенько вкалывала по две смены, а домой приходила только чтобы отоспаться. Ей уже было не до уборки и не до готовки.

По этому поводу они и собачились с отцом время от времени. Выходили из себя, орали, отводили душу, а когда успокаивались, всё возвращалось на свои места. И тут самым главным делом было не попасться им под руку в неподходящий момент. Но Сэм не дурак, чтобы глупо вляпываться. Он, вообще, не дурак.

Первостепенное желание Сэма – свалить отсюда, как только представится возможность. Например, пристроиться к бродячему цирку, который ежегодно приезжает в город на рождественскую ярмарку. Горящие факелы, низенькие узкие лавки, вибрирующие от грохота торжественной музыки, славный оркестр, знакомая арена и грандиозное представление – красный шатер всегда вызывал в мальчишке бурю эмоций! Правда, никаких особых способностей у Сэма не было: ни жонглировать, ни делать сальто, ни показывать фокусы, а уж тем более ходить по проволоке – он не умел. С животными, и то не очень получалось. Откровенно, они его бесили. Взять хотя бы ту соседскую шавку! Вечно выскочит из-за угла и лает-лает. Как отец с матерью! Только дай волю, подойди поближе – вцепится, обглодает до кости, и к гадалке не ходи.