-с обидой заметила Танечка. – "Смею заметить, я пять лет в браке и у меня трехлетний сын. Вы объясните мне, что это за три человека? Разве нельзя было придумать другое сравнение для усиления смысла!"

– "Ты ещё слишком молода! Ты ничего не понимаешь!",– в сердцах произнесла Елена Фёдоровна.

– "Раиса Петровна, может Вы объясните, у меня уже нет слов и сдают нервы",– обратилась она к начальнику отдела.

Раиса Петровна, конечно же, была опытный игрок на любовном фронте. Эта фигуристая женщина за сорок, переживала вторую молодость, имея старого мужа и молодого любовника. Кому как ни ей повернуть неосознанное сознание молодого специалиста в нужное русло. Она готовилась к совещанию и не принимала участие в прениях. – "Какая проблема? – произнесла она мягким вкрадчивым голосом.

– "Вот объясните мне, Раиса Петровна, что это за такое желание теплоты, что невозможно переждать несение службы на погранзаставе, у пограничного столба трёх парней с одним автоматом Калашникова. Почему он у них один на троих?"

В этот момент слов не было ни у кого из старших товарищей. На несколько секунд воцарилась мёртвая тишина.

– "Телефон – автомат, Та-ню-ше-чка!",– сквозь зубы, почти шёпотом процедила Раиса Петровна, взяла доклад и удалилась на совещание.

Елена Фёдоровна уткнулась в свои бумажки, бурча под нос, что потратила столько времени на ерунду.

Танечке стало горько от осознания потерянного десятилетия на абсолютное непонимание смысла песни. Жизнь разделилась на "До" и "После". Песня перестала быть такой загадочной. Без пограничников с автоматом, она сразу перешла в категорию бытовой проблемы с очередями. Танечка глубоко вздохнула и села за решение насущных задач по расходованию материалов на производстве, которые переждать не смогут, а расчет нужен уже к концу дня.

СВОЯ КОЛЕЯ

Они не были закадычными подругами. Просто учились в университете, на заочном. Вместе жили в гостинице, готовились к экзаменам, ходили на культурные мероприятия. Ира изучала языки, мечтала выйти замуж за иностранца, хотя здесь имела отношения с мужчиной, который из-за неё бросил жену и маленького сына.

Шли лихие девяностые.

– Таня, когда-нибудь ты поймёшь, что не создана для этой страны, – говорила Ирина

– Нет, я не представляю жизни вне России,– отвечала подруга, у которой был непутёвый муж, маленький сын и она пахала на нескольких работах, чтобы семья жила в достатке.

Однажды Ира появилась на пороге маленькой квартирки Татьяны в старом фонде. – Я выхожу замуж за иностранца и уезжаю в Финляндию

– А как же Серёжа?

– Я ему ничего не обещала. У каждого свой путь, своя жизнь.

– Ой, а я бы так не смогла.

Они обнялись, понимая, что никогда не увидятся. У Ирины к тридцати годам осуществилась мечта. Татьяна была рада за подругу, но почему-то было жалко её сожителя. Она вышла во двор, потянулась раскинув руки в стороны. Хорошо! У ног тёрся черный кот Парис, на пороге храпел лохматый пёс Мартин, солнце ласково грело в чудесном Южном городе. Где-то у соседей хрипел Высоцкий: "и можно свернуть, обрыв обогнуть, но мы выбираем трудный путь опасный, как военная тропа".

ПОЛНОЛУНИЕ – СРЕДА ОБИТАНИЯ БЕЛОЧКИ

«Почему все не так, вроде все как всегда, тоже небо опять голубое, тот же лес, то же воздух и та же вода, только что-то случилось со мною.», – подумал Вова, выходя из дома во двор.

Во дворе он увидел тещу, которая мирно сидела и что-то шила.

– «Мама прилягу около Вас?»,

– «Ну, ложись, что тебе будет, ты и так вчера валялся весь вечер на земле, не дойдя до дома.»,

– «Что-то мне плохо»,

– «Допился ты Вова», – в голосе звучали угрожающие нотки.

– «Почему сразу напился, просто посидели с друзьями, отметили день строителя. Все нормально! Все нормально, мама.»,-и лег на топчан рядом с тещей.

Взглянул в даль на раскидистую смоковницу и четко в лучах солнечного света увидел на раскидистых ветках, трех русалок, прямо как из группы «Виагра» – брюнетка, блондинка и шатенка. Долго приглядывался к ним, потом сморгнул: – «Может показалось?», – но русалки все также смотрели на него, улыбаясь и маня своей сказочной красотой.

– «Что-то действительно, со мной не то», – встал походил, стараясь не поворачиваться в сторону искусительниц. Какое-то чувство тревоги нахлынуло и не хотело отпускать. – «Может я перегрелся на солнце, полдень, август, не шутка?». Тревога нарастала и достигнув своего апогея перешла в паническую. Хотелось забиться в угол и закрыть глаза.

– «Закрыл глазки и всем темно»,– вспомнил он лекции по философии и понял, что для него это будет спасением.

– «Мама, а не могли ли Вы мне открыть вот этот сарайчик, я лягу там, а Вы меня закроете?». Теща молча встала и пошла за ключами.

– «Мама, ты что сошла с ума? Он разворотит тебе весь сарай, когда на него из дырочки для маленьких жучков кто-нибудь устремит свой кровожадный взор! Вова иди ляг в дом!»,– в приказном тоне скомандовала жена. Вова молча поплелся домой, рассуждая про себя, как он человек с высокой душевной организацией мог связать свою единственную и неповторимую жизнь с женщиной, погрязшей в объективной реальности, данной ей в ощущение. Ее красный диплом ни в какие ворота не лез с его золотой медалью, оценивая интеллект своей второй половины.

Ни первый раз ему виделись русалки, всегда в разных местах. Он показывал своей благоверной их в качестве доказательства реальности, но встречал со стороны жены саркастические замечания о его бесполезной и пагубной жизни на этой земле.

– «Темная женщина, не верящая в параллельные миры. Слабо разбирающаяся в квантовой физике». Спорить не стал, молча зашел в комнату и лег на кровать.

Наступил вечер, а затем и поздний вечер полнолуния. Взошла огромная ярко желтая луна. В звуке, издаваемом цикадами, Вова со своим абсолютным слухом расслышал звук притормозившей у дома машины. Залаяла собака.

– «Мне кажется за мной пришли»,– сказал он жене.

– «Кажется, креститься надо. Возьми фонарик и иди разбирайся. Да, собаку отвяжи пусть с тобой «поразбирается», заодно и выгуляешь».

Вова отвязал собаку и рванул на дорогу, освещая себе путь фонариком – жужалкой. Жик-жик-жик, слышалось по округе. Жик-жик-жик.

В свете огромной луны, долговязый, измученный Владимир походил на классического героя Сервантеса Дон Кихота Ламанчского в сражении его с ветряными мельницами. Он размахивал руками, не выпуская фонарика, подпрыгивал и как каратист зависал в стойке, собака прыгала от радости рядом. Это был театр одного актера, за представлением наблюдала вся семья.

Победивший невидимого соперника Вова уставший и довольный