на веранду приготовить чай. Там, на столе, в творческом папином беспорядке валялись его наброски, бумаги, карандаши и краски. Машинально перебирая руками верхние листы, я внезапно напряглась и, присмотревшись получше, привалилась к стене.

С листка, вырванного из альбома, на меня смотрел карандашный набросок мужчины, очень смахивающего на кавказца из Крузака. Я подумала, что у меня галлюцинации, поэтому потерла глаза и хотела повторить эксперимент, но тут сзади послышались шаркающие шаги и показался отец с банкой варенья.

— Папа, это кто? — сдавленно произнесла я, стараясь сохранять спокойствие.

— А, вот же оно! Я все думаю, что хотел тебе что-то сказать, — рассеянно стукнул себя по лбу отец. — Два дня назад приезжали два типа, спрашивали про мою машину. Чья, на кого оформлена? Сказали, что пару дней назад случилось ДТП, и свидетели вроде видели похожую машину. Поэтому они узнают, что да как. Но когда я сказал, что машина у дочери, а она на море с сестрой, они отстали. Короче, тот случай явно был с другой машиной, да и цвет не совпадает. Так что я и забыл об этом. Мало ли чего не бывает. А чего ты так побледнела?

— Да нет, ничего. Просто странный портрет. Обычно ты старушек вон рисуешь: почтальоншу бабу Валю, продавщицу из сельпо…

— Ну, этот мужчина такой колоритный, кавказская внешность, нос. Я, как художник, сразу оценил тип лица, — папа любовно разгладил рукой свои наброски и стал наводить порядок на столе. — Набросал по памяти. Вот еще маму вчера запечатлел, глянь. Как тебе?

— Опупительно…

— Ага. А то теряю хватку. Как стал жить в деревне…

Тут папа углубился в свою любимую тему и стал жаловаться на дачную жизнь, из-за которой у него обострилось люмбаго и не было времени на любимое хобби. Я рассеянно кивала, думая о своем.

«Получается, нас уже искали здесь? Значит, они прекрасно знают, где я живу. Вот и ответ на вопрос, кто ночью лез к нам в квартиру. Слава Богу, родителей не тронули. Хотя это и странно. Но они же могут вернуться… Блин, что же делать? Хоть бы Валерка быстрее переговорил со своими ребятами, и дело сдвинулось для нас с мертвой точки…»

По дороге назад я рассказала обо всем Марье, чем, разумеется, не прибавила ей настроения. Сначала она предположила, что это другой кавказец, и вообще, что все кавказцы похожи, как родные братья. На мои обвинения в расизме сестрица не отреагировала, но все же под конец решила испугаться.

— Ой, что же делается? Если они были у твоих родителей, значит, прекрасно осведомлены о нашем местонахождении. Получается, это они Колю хлопнуть хотели?

— Подожди, это пока не факт. Может, Коля вообще случайная жертва грабителей или со своими что-то не поделил. Каким образом Коля вообще причастен к той истории? Хотя я уже ни чему не удивлюсь.

— Дело, похоже, приобретает серьезный оборот. Головой рискуем. Хотя, риск, конечно, дело благородное…

— Ладно мы, но рисковать родителями я не намерена. Заварили мы кашу… Дождемся звонка от Валеры и будем сдаваться, — вздохнула я, а Машка пожала плечами и почему-то промолчала.

В целях конспирации мы вышли на пару остановок раньше, и я по пути все-таки заглянула к себе на работу. Несмотря на поздний час, Горыныч, как всегда, был в своем кабинете, что мне было доподлинно известно. Трудоголизм начальства вызывал уважение, и я скромно пошкреблась в дверь босса, оставив Марью на крыльце. Горыныча я застала за грудой бумаг.

— А, Анна, здорово живешь, — удивился Горыныч, — что ты тут делаешь? Вроде же еще отпуск…

— Вот, пришла узнать, как дела на работе? — замямлила я, не зная, как приступить к теме тещи. Но меня выручил сам начальник, хлопнув себя по лбу.

— Теща же звонила, благодарила. Только бумажку, говорит, ей какой-то симпатичный парень занес. Колись, жениха нашла?

— Ну, типа того…

— Чего же тогда такая кислая?

Горыныч шутливо погрозил мне пальцем, а я мысленно вздохнула с облегчением по поводу тещи. Значит, Мишаня все-таки добросовестно выполнил мое поручение и даже не покусился на бабулю, что делало ему честь. И вообще, если бы не Леньчик, он, возможно, и не стал бы нас подставлять…

Однако от душевных метаний и мыслей о Мишане пришлось отвлечься, потому что гора бумаг на столе начальника внезапно натолкнула меня на стоящую мысль.

— Да какой жених, сдался он мне. Так, знакомого попросила… Николай Васильевич, давно хотела спросить, где у нас папки по криминальной обстановке в области? Ну, там, всякие братки из 90-х, наркобароны, воры в законе… Вот в отпуске решила почитать, так сказать. Ознакомиться.

— Сомнительное чтиво для пляжа, скажу я тебе. Но инициативу поддерживаю. Никак решила серьезными темами заняться? — Горыныч одобрительно покивал головой и, пошарив в столе в поисках ключа, полез в свой сейф. — А я давно тебе говорил, что ты ерундой страдаешь: поносы, хомса… Пора брать быка за рога. Кто, если не ты?

Тут он увлекся и вспомнил еще пару лозунгов, призывая меня действовать «быстрее, выше, сильнее», а я криво улыбалась, поглядывая на толстую папку в его руках и прикидывая, сколько времени я потрачу на изучение ее содержимого.

Распрощавшись с начальством и пообещав гореть на костре вдохновения, я потрусила на выход. Машка пританцовывала на крыльце, докуривая вторую сигарету.

— Что за папка? — деловито осведомилась она, вырывая у меня из рук добычу.

— Вот, у Горыныча взяла. Будем изучать и знакомиться с криминальной обстановкой в области, раз уж мы удосужились вляпаться в это дерьмо…

До дома мы добрались без происшествий, не считая того, что возле двери нас ждал сюрприз. Мы на цыпочках спускались с чердака и так увлеклись стряхиванием с себя пыли, что, открывая дверь ключом, не заметили гигантскую тень возле двери. Тень внезапно подалась вправо и оказалась громилой непонятной разновидности.

Все произошло так быстро, что я успела только тоненько пискнуть, а Машка и вовсе ничего не успела. За первым громилой сразу же показался второй, оба ловко зажали нам рты руками и втолкнули в открытую мною дверь. В прихожей и зале горел свет, хотя я точно помнила, что, уходя, все погасила.

Войдя в