А потом она объяснила математическую сторону проблемы, решение которой так внезапно пришло ей в голову.

— Матричная система, — пробормотал Бикель. Он и сам пытался подступиться к решению проблемы с этой стороны и потерпел неудачу. — А потом субматрицы, субматрицы, и так до бесконечности.

Флэттери встал, внезапно поняв, куда могут привести подобные рассуждения, и страшно боясь того, что предстояло совершить. Он взглянул на сидящую на полу Пруденс, обратил внимание на то, как раскраснелись ее щеки, как блестят глаза.

— И как же тогда соотносятся ППУ и ИР? — спросил Флэттери. — Об этом вы не задумывались?

Пруденс встретилась с ним взглядом.

— Колонисты, — кивнула она. — Поле бессознательного, из которого любое бессознательное может черпать… нечто, что поддерживает его на плаву. И спящие колонисты — идеальное поле.

Флэттери покачал головой. Он был рассержен и сбит с толку.

Бикель уставился куда-то в пространство, переваривая услышанное от Прю. Сейчас в его сознании бурлили новые идеи. Этот корабль был сооружен, оснащен и запущен. Он вспомнил мудрое личико Хэмпстеда, который, посверкивая глазками, твердил: «Самое главное — это процесс поиска. Он куда более важен, чем те, кто этот поиск ведет. Разум должен дремать, а сон разума должен порождать новые сны».

— Знание безжалостно, — объявил Бикель.

Пруденс не обратила внимания на его слова и по-прежнему пристально глядела на Флэттери, чувствуя, насколько сбит с толку священник.

— Неужели ты не понимаешь, Радж? — спросила она. — Чтобы отделить субъект от объекта, необходим некий фон. Одно можно видеть лишь на фоне другого. А какой может быть наилучший фон для сознания? Его отсутствие.

— Зомби, — вздохнул Бикель. — Помнишь, Радж? Ты как-то назвал нас зомби. Может, ты и был прав. Ведь большую часть жизни мы провели под гипнозом.

Флэттери слышал, как Бикель что-то говорит, но слова почему-то совершенно утратили для него смысл. Как будто Бикель произнес нечто вроде: «Глокая куздра будланула бокра». Слова попросту не доходили до его сознания, будто разум пытался защитить его от чего-то иного.

От чего?

Воцарившаяся в помещении Центрального Пульта тишина была нарушена лишь Пруденс, которая попыталась устроиться на металлическом полу чуть поудобнее.

Бикель вдруг ощутил удивительное спокойствие, вполне достойное мертвой тишины. Ощущение длилось мгновение и превратилось в чувство абсолютного довольства жизнью, окрасив окружающее в радужные тона. У него появилось чувство, будто он вдруг оказался в совсем иной вселенной.

Он обвел взглядом остальных и заметил на их лицах какое-то совершенно бессмысленное выражение — и у Флэттери, и у Тимберлейка, и у Пруденс.

«Зомби», — подумал он.

— Радж, вот ты назвал нас зомби, — повторил Бикель. — Но ведь если мы находились под воздействием гипноза, то существу, находящемуся на более высоком уровне сознания, мы вполне могли бы показаться мертвецами.

— Чего ты там бормочешь? — осведомился Тимберлейк.

Флэттери взглянул на Бикеля. Он чувствовал, что тот говорит что-то дельное, и необходимо хоть как-то ответить, но смысл сказанного по-прежнему ускользал от него.

Сказанное Бикелем заметно приободрило Пруденс.

— Да, под гипнозом, — повторил Бикель. — Мы принимаем это как должное, поскольку это — единственная известная нам форма существования. Вы же смотрели видеозаписи с Земли. Конечно, даже самого распоследнего идиота не проведешь рекламными роликами, но постоянный ритм, повторение…

— Полумертвы, — пробормотала Пруденс. — Зомби.

«Она сказала „зомби“», — мелькнула мысль у Флэттери. Ее голос напугал его.

Бикель заметил, что она вся как-то подобралась. Наконец-то настало просветление.

— Нам следовало подумать о ППУ еще тогда, когда оно в первый раз исказило передачу с Лунной базы, — проворчал Бикель.

— Значит, ты понимаешь, что нужно сделать? — спросила Пруденс. — Энергизатор…

— Симулятор, — возразил Бикель.

— Симулятор, — настаивала она. — Он должен был являться частью входной системы ППУ.

— Имитация проводов, — пробормотал Бикель. — Переплетение сенсорных модулей и корреляция времени, двойная функция сигнала для компенсации чрезмерно обширной базы данных системы.

Тимберлейк переводил взгляд с Бикеля на Пруденс и обратно. Он чувствовал, что вообще перестает понимать что-либо. Какие-то имитации проводов… сенсорные модули.

Тимберлейк вспомнил их разговор насчет галактики, об энергизаторе. «Все основные программы, имеющие отношение к переводу символов, управляются с помощью цепей обратной связи, подключенных к ППУ». Он вспомнил, как сам произносил эти слова.

Символы!

Бикель заметил, что Тимберлейк мало-помалу приходит в себя, и обратился к нему:

— Подумай о ППУ, Тим. Помнишь, о чем мы говорили?

Тимберлейк кивнул. Да, ППУ. Он получал сотни дублей одной и той же передачи, сжатых до едва ли не мгновенной вспышки лазерного луча. Он выбрасывал все пробелы и искажения в передаче, отфильтровывал шумы, проверял смысл сомнительных кусков сообщений, отсылал результаты на вокодер, и в результате получалось связное сообщение.

— Это примерно то же самое, что делаем мы, когда кто-то что-то нам говорит… а потом повторяет, дабы убедиться, правильно ли мы его поняли, — проворчал себе под нос Тимберлейк.

— Вы все кое что забыли, — прервал его Флэттери.

Они обернулись и увидели, что он сидит на койке, держа палец на большой красной кнопке.

Флэттери переводил взгляд с Бикеля на Пруденс, потом на Тимберлейка, отмечая, как блестят их глаза. Безумие! А как раскраснелись их лица, как они возбуждены!

— Погоди, Радж, — начал Бикель. Он старался говорить спокойно, следя за рукой Флэттери, лежащей на красной кнопке.

«Я должен был догадаться, что существует еще одна кнопка», — подумал он.

— Ты знаешь, что я должен сделать это, Джон, — вздохнул Флэттери, наслаждаясь накалом страстей.

— Конечно, сейчас ты хозяин положения, — продолжал Бикель. — Но, может быть, всё же выслушаешь то, что я хотел сказать?

— Мы не можем позволить ИРу вырваться на свободу, — объяснил Флэттери.

Тимберлейк нервно сглотнул и взглянул на Пруденс. «Как странно, что нам придется погибнуть почти сразу после того, как мы наконец обрели жизнь», — подумал он.

— Слушай, Радж, — спросил Бикель, — а вот интересно, почему это мы знаем о бессознательном состоянии куда больше, чем о сознании?

— Теряешь время понапрасну, — фыркнул Флэттери.

— Но ИР мертв, — сказал Бикель.