этот момент Парфена словно отпустило. Мышцы вновь обрели способность сокращаться. Он бросился к вывалившемуся из руки убитого старшего лейтенанта «ПМ» и, не глядя, выстрелил в сторону двери. Пуля попала в стену и выбила облачко штукатурной пыли.

— Падла! — услышал он злой, придушенный вскрик, и над его головой пуля противника вспахала стену, и за шиворот Гришке отлетело несколько крошек.

Гришка заскочил в спальню и захлопнул за собой дверь. Таня стояла чуть живая от страха. Губы ее подрагивали. Прижав руки к груди, она медленно пятилась от двери.

Парфен автоматически закрыл дверь на защелку и поймал ладошку подруги. Рука была безжизненно вялой. Гришка же, наоборот, как никогда, пожалуй, прежде, был настолько организован и уверен в правильности своих действий.

«Балкон!» — и он увлек за собой девушку.

Дверь трещала под напором, Гришка еще раз выстрелил прямо в середину и закрыл за собой балконную дверь.

— Повисни на руках и прыгай! — приказал девушке он.

— Я не сумею! — запротестовала та.

— Сумеешь! — прямо в лицо закричал Парфен. — Таня, убьют!

Кажется, до нее дошло, и она неуклюже полезла через перила.

— Быстрее! — Гришка в одно мгновение перемахнул со своей стороны и в тот же момент услышал, как под сильным ударом дверь хлопнула, защелка отлетела напрочь.

Подхватив девушку за талию, он оттолкнулся ногами от бетонной плиты. Секунду длилось падение, и затем — удар, боль в лодыжке. Следом на него навалилось тело. Тихий вскрик рядом с ухом и следом же, громко:

— Вон он, падла, скорей во двор!

«Бам!» — темноту наступающей ночи прорезала красно-желтая вспышка выстрела. Пуля пролетела мимо, к счастью, не задев никого.

В следующую секунду Гришка был уже на ногах. Едва он поднялся, сразу понял, что не все так хорошо, как ему показалось сперва. Острая игла боли пронзила мозг. Несмотря на то что упал он на вскопанную землю приподъездной клумбы, ногу подвернул здорово. К тому же при падении Парфен потерял пистолет Ходакова, и искать его совершенно не было времени.

— Ты не ушиблась? — увлекая Татьяну в темноту двора, спросил он. Ответом были частые всхлипы.

Гришка успел увести девушку уже на порядочное расстояние, когда услышал голоса бандитов:

— Носатый, вправо! Я — прямо!

И следом звук движущегося автомобиля и резкое, пронзительное:

— Атас, валим!

Бах! Бах! — тишину ночи разрезали подряд два выстрела.

Парфен не стал гадать, что может значить для них с Татьяной вмешательство еще кого-то. Он как раз свернул за угол дома. Призрачный свет луны сливался с белым холодным светом уличных фонарей.

Где-то уже далеко звучала сирена. Гришка в изнеможении опустился на ближайшую лавку. Редкие прохожие таращились на парочку, полагая, что молодые люди просто пьяны. Татьяна неожиданно попыталась отстраниться от крепко державшего девушку Парфена.

— Пусти, — прошептала она сквозь крепко сжатые губы, — пусти, слышишь?! — повторила она уже громче, в голосе послышались истерические нотки.

— Таня, все хорошо, все кончилось, — устало пробормотал парень.

— Да пусти ты! — неожиданно закричала девушка и рванулась что было сил. — Что — «хорошо»?! Чего хорошего я видела после знакомства с тобой? — Слезы потоком текли по ее лицу, но зеленоглазая красавица не замечала их. С ней приключилась самая настоящая истерика. — Скажи, что я видела с тобой хорошего?!

— Таня! — только и смог выдохнуть Гришка.

— Что — «Таня»?! Ненавижу! — кричала она в лицо ошеломленному Парфену. — Ненавижу, слышишь! Убирайся из моей жизни!!

Круто развернувшись, девушка сначала пошла, а затем побежала в сторону метро. Гришка смотрел ей вслед и не находил в себе сил догнать ее. И дело было не только в распухшей лодыжке — он не чувствовал за собой морального права остановить девушку. Она была во всем права. Что он мог предложить ей? В будущем, это если все хорошо будет, — годы скитаний вдали от родного города, родственников, постоянные страхи, что, как сегодня, в дверь ворвутся вооруженные бандиты и учинят скорую расправу. За блатного авторитета по кличке Улыбка. Или за братков, которым, благодаря его показаниям, придется провести за решеткой много-много лет!

Парфен сидел, свесив голову и бесцельно разглядывая свои руки. На данный момент для него все отсутствовало в этом мире — и Москва, и москвичи. Олега Андреевича парень заметил только тогда, когда тот дернул его за рукав.

— Не переживай, — тихо произнес капитан, — это не самое страшное из того, что произошло в этот вечер.

Гришка покосился в его сторону, сплюнул под ноги и ничего не ответил. Он слишком устал от всего, и случилось то, что и должно было случиться: на смену неимоверному нервному напряжению последних дней пришла тупая апатия. Словно Татьяна со своим уходом забрала весь остаток энергии. Гришке теперь было все равно, кто именно полчаса назад вломился в дверь квартиры, про существование которой бандиты не должны были ни в коем случае знать.

Все это не интересовало молодого человека, сидевшего на лавочке недалеко от остановки. В спину ему светил фонарь, и от его света получались на асфальте прямо перед Парфеном две кривые тени — от него и от капитана. Тени были уродливые, никоим образом не напоминающие фигуры людей. Но Гришка почему-то не мог оторвать от них взора. Он ни о чем не думал, просто смотрел на две уродливые призрачные серые кляксы на желтом асфальте.

— Чалый сбежал, — вслух произнес Тарасов, обращаясь в пустоту летнего вечера.

«Для чего он это сказал? — невольно подумал Парфен. — Хочет меня убедить, что это его рук дело? А может, действительно это Чалый постарался? Я для них теперь как кость в горле!»

Рассуждая сам с собой, Парфен в который раз поймал себя на мысли, что Тарасов словно действует по чьей-то указке. Первый раз ему так подумалось после того, как Андреич позвонил неизвестному и одним махом решил вопрос с его переводом на спецквартиру.

«И сегодня ему звонили не из дома! — решил Гришка. — Звонил тот неизвестный, к которому следак бегал в кабинет!»

Уверенность в правильности своего вывода у Гришки была стопроцентная — он по своей природе отличался хорошей наблюдательностью и сразу отметил про себя что-то фальшивое в поведении капитана, когда тот врал про жену. Недаром старлей так глянул на коллегу. Да и про его жену ляпнул старлей скорее для Гришки, нежели для капитана.

Когда Тарасов разговаривал по телефону, он весь подобрался, словно перед ним их милицейский генерал! Гришка по армии помнил, как молоденькие лейтенанты себя вели, когда вышестоящее начальство в батальон звонило. Поэтому-то он и не поверил про жену.

Эти мысли галопом промчались в Парфеновой голове. Вслух же он спросил неожиданно севшим голосом:

— Когда, гм-гм, он