— Почему ты в это время на работе, а не на парах? Решила забросить учебу?

Женя подобралась, готовая защищать свою позицию. Давно ждала этот разговор, но все равно — ощущала себя неловко.

— Мне разрешили пропускать лекции. А на практику я хожу. У нас нормально относятся к работающим студентам, считают, что это только на пользу для будущего.

— Это круто, конечно. Лояльность — всегда хорошо. Но у тебя скоро экзамены. Как собираешься сессию сдавать? — Валеру не устроило такое объяснение, от слова совсем. Это было заметно по лицу, которое нисколько не просветлело.

— Отпуск возьму. Мне как раз положен по времени. Я справлюсь, не переживай, Валер.

— Я не переживаю. Просто объясни: на хрена тебе это надо? Денег не хватает? На что? Скажи, я куплю. Вроде бы, никогда ни в чем не отказывал…

— Нет. Не нужно. На это я от тебя не возьму. — Симонов сам научил ее показывать характер. Вот Женя и не стеснялась демонстрировать свои навыки самому же учителю.

— На тачку копить решила? Прекрати! Купишь какую-нибудь рухлядь, она развалится по дороге, а я собирай тебя потом, по запчастям? — Мужчина злился все больше и больше. Так, как еще ни разу не злился за время их знакомства.

— Нет. Не на машину, не переживай… — Женю слегка отпустило. Она поняла, почему эта тема так раздражает Валеру, и от этого уже стало проще.

— Тогда на что? Подсела на какую-то хрень? Тебя шантажируют? Заболела, а на лекарства денег нет? В чем дело, Женя?

— Ничего страшного не случилось. Не выдумывай. Просто… — Замолчала на время, ожидая, пока официант разложит приборы и тарелки на их столике. Обрадовалась нечаянной паузе, позволившей еще раз хорошо собраться и подумать.

— Просто что? — Валера не отставал ни на секунду. — Жень, только не сочиняй небылицы. Прекрасно знаешь, что я проверю. И если выясню, что обманула, я тебя запросто этой работы лишу!

— А не много ли ты на себя берешь, Валер? — последняя фраза была лишней. Зря ее Симонов ляпнул, очень зря! — Вы, вместе с Суворовым, не охренели, часом? Один за меня все решает, другой теперь вот взялся… Я вам игрушка, что ли? Или собачка? Ах… да, забыла, простите. Вы меня держите на уровне лошади, да. Только не знаю, лучше это собаки или хуже…

Мужчина поморщился, недовольно крутя в руках салфетку. Казалось, еще чуть-чуть, и он порвет ее в мелкие клочья. С таким раздражением смотрел на ни в чем не повинную бумагу, словно там были какие-то гадости нарисованы. Наконец, выдохнул, поднял на Женю глаза:

— Не передергивай, пожалуйста. Прекрасно знаешь, что я к тебе не так отношусь.

— Тогда зачем эти фразы с угрозами? Если на то пошло, я могу и сама уволиться, и другую работу найду. Не такую хорошую, конечно… Зато хоть здесь перестану быть у тебя в долгу.

— Ты ничего мне не должна за нее. Не говори ерунду.

— Ну, так и ты не веди себя так, словно я тебе чем-то обязана! — Жене хотелось стучать кулаками по столу и топать ногами. Ей уже порядком надоело, что в самые неожиданные моменты люди, которым уже привыкла верить и полагаться, вот так огорошивают.

— Извини. Я был неправ. Погорячился насчет твоего увольнения. И ты прекрасно понимаешь, что я никогда не стану так делать. — Было заметно, как непросто дались Валере эти слова. Однако, они прозвучали, подарив Жене еще одно потрясение: она не помнила, чтобы кто-то перед ней извинялся вот так. Ни Игорь, ни Валера не страдали любовью к таким фразам. Женя вообще не думала, что они умеют просить прощения…

— До сегодняшнего дня была уверена, а ты зачем-то разочаровал…

— Жень, может, прекратим ходить вокруг да около? На что ты деньги собираешь?

— Маме хочу помочь. Неужели это непонятно?

— Так ведь мы и так им помогаем… — Мужчина выдохнул. На его лице отразились растерянность и облегчение одновременно. — Черт, все так просто? А я уже чего только не насочинял… Но что конкретно ты хочешь им купить? Или просто дать денег? Так это зря: прекрасно понимаешь ведь, что твой папаша все пропьет, не задумываясь. А у Лидии Сергеевны не хватит ни характера, ни сил, чтобы с ним спорить.

— Я знаю… Она, пока со мной разговаривает, кажется разумной и волевой. Как только одна останется — начинает плясать под его дудочку… — Жене с трудом переносила все, что касалось глупостей, совершенных мамой. Она никак ее понять не могла. — Но Ваню жалко. Нужно что-то с этим делать…

— И что ты планируешь?

— Я еще не решила до конца…

— А деньги уже копишь? — Валера ухмыльнулся уже совсем легко. — Забавно. Так можно очень долго копить и все равно, будет казаться, что мало.

— Я бы их оттуда забрала с удовольствием.

— А дальше?

— А дальше — все. Не понимаю, что делать… Нужно квартиру, наверное, найти подходящую… Подыскать для Вани сад…

— Женя, ау! Ты в каких облаках витаешь?

— В обыкновенных. Хочу нормальной жизни для брата и матери. Что в этом такого?

— А что ей самой мешает собраться и вылезти из этой деревни?

— Не знаю, Валер… Я бы, может, тоже сейчас сидела в каком-нибудь захолустье, доила коров и не ведала, что люди могут жить по-другому… Если бы вообще осталась жива. Спасибо Суворову, каким бы он в итоге не оказался… — У нее уже получалось произносить имя Игоря без запинки и кома в горле. Привыкла думать о нем, как о прошлом, которое могло оказаться и хуже, а вышло такое, какое вышло.

— Кстати, о птичках. Игорян скоро вернется домой. Отпускают его из клиники.

Вот только что Жене показалось, что все: Игорь — пройденный этап, и никакие мысли о нем уже не могут ничего затронуть. Зря. Поймала взгляд Валеры, направленный на ее подрагивающие пальцы, сама заметила, что дрожат…

Собрала всю свою силу воли, чтобы успокоиться. И, кажется, получилось изобразить равнодушие: поджала губы, поковыряла вилкой в салате…

— Что ж, я рада за него. Полностью выздоровел?

— Пока не ходит. Но надеюсь, что это временно…

— Я отчего-то уверена, что пойдет. Инвалидность — это не про Игоря.

— Это все, что тебя интересует о нем?

— Меня вообще ничего, касающееся Игоря, не интересует. — Отрезала, стараясь показать, что не хочет больше развивать эту тему. — Давай, поторопимся, Валер? Не хочу наглеть, хоть ты меня и отпросил.

Валера сделал вид, что поверил ей. Но всю обратную дорогу посматривал с каким-то загадочным интересом.

У трапа самолета Игоря встречали начбез и еще несколько людей из охраны. Он не оглядывался по сторонам, ожидая, что появится кто-то еще. Усилием воли сдерживался, чтобы не оглянуться. Знал, что бесполезно, и не хотел принимать, что какая-то частица души еще на что-то надеется. Вообще не понимал, откуда эта дурная частица взялась — никогда ее раньше не было.