В общем, я был свободен ехать, куда хочу. Профессия музыканта предполагала поездки и разные места работы, так что если сегодня я был во Фриско, завтра — в Мендосино, а на следующей неделе оказывался в Санта-Круз, у моего контролера не было повода для огорчений. Если мне хотелось долгой поездки на юг, на север или даже назад, на восток, мне всего лишь нужно было сказать ему, что я еду куда-то по работе или занимаюсь своей музыкальной карьерой. Поиски матери тоже были отличным прикрытием для моих разъездов. В каждой поездке, какой бы она ни была — короткой или продолжительной, я знакомился с новыми людьми. Кое-кто из них стал моим постоянным спутником и сыграл серьезную роль в последующих событиях. Другие остались просто знакомыми. У меня были одни из самых потрясающих переживаний, о которых можно только мечтать. Точнее, это продолжалось где-то до середины лета 1969 года. И хотя я мог бы рассказать еще о сотнях людей и других своих переживаниях, которых было не меньше, все же я сосредоточусь на тех, кто ездил вместе со мной, когда все было здорово, и кто прокатил меня, когда дела пошли скверно.

Глава 5

Рождение Семьи

С Мэри Бруннер и Линет Фромм началось то, что потом стали называть «семьей Мэнсона». Лично я давно утратил желание быть частью нормальной семьи в каком бы то ни было качестве. Мою мать родители угнетали так, что она бросилась в неизвестность, лишь бы освободиться от родительской власти, а потом она просто притворялась, будто у нее была своя семья. У меня было две жены и два сына. Одного я вообще не видел, а второго — только когда он был младенцем. Разумеется, отношения прекратились во многом по моей вине, но из-за этого слово «семья» для меня ничего не значило. Будь у меня иной опыт, а не заставивший меня питать отвращение к самой сути семейных отношений, может, у меня были бы и другие взгляды, но, как бы то ни было, у каждого подростка, оказывавшегося в моем автобусе, были плохие отношения в семье. Я знаю слишком многих прикидывающихся порядочными отцов, которые колотят своих жен, бьют детей, предаются инцесту, перепихиваются с любой незнакомой шлюшкой, обращающей на них внимание, и в то же время гордо заявляют, что они семейные люди, прямо столпы респектабельности.

Жен и матерей я считаю более надежными по сравнению с отцами, но в целом женское тщеславие, потребность хорошо выглядеть, быть любимой и получать заботу и ласку одерживают верх над образом верной жены и понимающей матери. Многие вслед за мужьями заводят романы на стороне. Чтобы без помех получать удовольствие, и мать и отец обманывают своих детей и не дают им узнать, чем же на самом деле оборачивается семья. Так что Мэри и Лин не были для меня «семьей», но с них началось образование круга людей, которые делились своим мнением и реализовывали свои желания со мной. Это можно сказать о любом человеке, входившем в наш круг, особенно о тех, кто находился со мной летом и осенью 1969 года.

В то время я не считал, что хочу управлять всем и вся или быть лидером. Я не думал насильно отрывать человека от того, что ему хотелось или приносило удовольствие. Я не хотел ни спасать души, ни развращать кого бы то ни было. Я всего лишь считал, что при встрече с человеком, оказавшимся на распутье, я могу протянуть ему руку помощи. У меня была потребность общаться с людьми, нуждавшимися в любви и понимании. Сам хлебнувший немало дерьма по жизни, я чувствовал, что мой совет мог помочь кому-нибудь из этих потерявших жизненные ориентиры детей и сделать их сильнее.

Что касается девушек, признаю, что хотел залезть под каждую юбку, но это не значит, что я их насиловал. Я сто раз помогал им без всякой мысли о сексе — так было в случае с каждой девушкой, с которой я когда-либо спал. Что же до парней, то мне просто было важно сделать для них что-нибудь хорошее. Правда, у них больше возможностей выжить по сравнению со слабым полом, поэтому чаще я сходился все-таки с девушками.

Писали, будто все, чего я хотел, — манипулировать всеми, кто попадался мне по пути. Это все вранье и какая-то старая ерунда! Если у парня плохая репутация, никто даже не вспомнит или не станет искать что-нибудь хорошее, что он сделал. Обо мне закрепилось мнение, что с каждым глотком свежего воздуха ко мне приходили дурные и развращенные мысли. Послушайте, в 1967 году, когда начались все мои разъезды, мое сердце жаждало любви. Поэтому не приходится сомневаться в том, что я страстно желал хоть капельку внимания и хотел быть принятым. Эти желания роднили меня с повстречавшимися мне ребятами и, наверное, полностью объясняют, почему мы сошлись. Я не был преступником, совратившим их с пути истинного, как всем хочется верить. Я никого не принуждал присоединяться ко мне, оставаться со мной и подчиняться моей воле — такого не было в помине. Изначально все складывалось хорошо, и так должно было оставаться всегда, но потом почему-то все полностью изменилось.

Что касается болтовни и программирования, которым, как часто писали, я занимался, могу сказать, что, конечно, много разговаривал с ребятами, но в большинстве случаев отвечал на их вопросы и внутреннюю сумятицу. Единственное, к чему я мог обратиться, было мое собственное прошлое и мои представления о лучшей жизни, предполагавшие всегда забывать то, что было с тобой раньше. Не живи вчерашним днем. Не верь в то, что, как тебе кажется, принесет день завтрашний, ибо редко все происходит так, как ты ожидаешь. Не привязывайся к кому бы то ни было слишком сильно, в противном случае ты наверняка будешь страдать. Если ты хочешь поделиться с другими людьми, расскажи им, что у тебя на душе. Не прячься за эмоциями и всем тем, что тебе вдолбили другие, например родители. Выброси из головы материальное, ибо материальные вещи заставляют тебя соревноваться с жадными, упивающимися своей властью свиньями. Подтирай свою задницу, делай свое дело и избавляйся от эгоизма.

Я не проповедовал свои убеждения на каждом углу, делясь ими лишь с теми, кто хотел ехать в моем микроавтобусе. К разным людям — разный подход. Многие задерживались у меня в машине на день, на неделю или дольше, а потом шли своей дорогой. Если таково было их желание, я даже