— Что такое, ну понимаете, финансовое учреждение?

— Ну, я хочу сказать…

Донни сделал неопределенный жест рукой.

— Что вы имеете в виду — коммерческий банк, Сбербанк, ассоциацию накоплений и ссуд, кредитный союз, что?!

— Он хочет сказать, — заметил Элстон, стараясь не злорадствовать по поводу Донни, — что «Даунтаун» понемногу занимается всем этим. Они делают займы физическим лицам. Займы на автомобили. Они финансируют многих производителей одежды. Финансируют дебиторов. Занимаются облигациями и закладами недвижимости. Я хочу сказать, что вы можете заниматься всем этим и не будучи банком.

— Конечно, — согласился Палмер. — Этим могут заниматься частные лица или же компания. Но у них должно быть то же, чем обладает банк.

— Чем? — спросил Донни.

— Поступлением наличности.

Палмер посмотрел на их лица. Но до него дошло на десять секунд раньше, чем до этих молодых людей, что если в деле замешан Винни Биг, «Даунтауну» нечего беспокоиться по поводу наличности.

На первый взгляд в лавке никого не было. На окошке стояла картонка с надписью «Операция Спасение». Лавочка находилась посредине квартала на Медисон-авеню, к северу от Сто шестнадцатой улицы, ничейной территории Гарлема, где пуэрториканцы уступают место неграм, а их ветхие домишки становятся трущобами.

Эдис Палмер вышла из второй машины в этой процессии. Перед первой машиной ехал полицейский на мотоцикле и без сирены. Там сидели жена мэра, жена сенатора, известная контральто-негритянка, два фоторепортера и измученный водитель.

Во второй машине кроме Эдис находились белая жена известного негра, работавшего на эстраде, женщина-поэтесса из стран Карибского бассейна и жена председателя правления крупной страховой компании.

Женщин выбрали советники жены мэра. Эдис видела, что они старались в одинаковой степени представить все цвета кожи и различные конфессии. Было одинаковое количество негров и пуэрториканцев. На Эдис и жене председателя правления страховой компании заканчивался список белых англосаксонских протестантов. Потом должна была прибыть еще и делегация из католиков и евреев. Через некоторое время, когда она рассказывала все Вудсу, он объяснил ей, что такое «национальные пропорции» — определенное соотношение евреев, ирландцев, итальянцев, негров, пуэрториканцев к американцам и англосаксам.

— Все мы варимся в этом котле, — сказал ей Вудс. — Здесь и члены совета, и мэр, и губернатор, и сенатор. Существует также соотношение бизнеса к шоу-бизнесу, определенное отношение дирижеров симфонических оркестров к производителям одежды, композиторов-песенников к адвокатам корпораций. Какого черта, Эдис, ты еще не выдвинула свою кандидатуру на один из подобных постов?

Эдис не знала, куда они поедут сегодня. Она получила приглашение лично от жены мэра. Уже две недели назад. Одно из многих приглашений, которые получает жена президента ЮБТК каждый день. Но это приглашение было таким неопределенным, что просто заинтриговало ее.

Эдис наблюдала, как леди из страховой компании приводит себя в порядок, глядясь в маленькое зеркальце. Фотографы доставали свои камеры, треноги и вспышки. Они начали высматривать местных детишек для своих снимков. Эдис взглянула на себя в зеркало в машине. Она заметила, что ей нужно подкрасить губы. В остальном все было в порядке. Она еще раз обратила внимание на то, как они схожи с Вудсом. Оба высокие, худые и светлые. Эдис подумала, что после более двадцати лет совместной жизни люди начинают походить друг на друга хотя бы потому, что они вместе стареют.

Ужасное слово. Ни один из них по-настоящему еще не проявлял признаки старости и разрушения, не так ли? Они не набирали вес и старались, по мере возможности, тренировать свое тело, хотя жизнь становилась год от года более спокойной. Они одевались достаточно модно, но в соответствии со своим возрастом и положением в обществе. Просто в последние годы им приходилось не раз слышать об их подросших детях, так похожих на своих родителей. Если даже не брать в голову, все равно ясно, что родители тоже похожи друг на друга.

Эдис посмотрела на трех полицейских. Они начали сгонять темнокожих ребятишек к магазинчику, где их уже ждали фотографы, нацелившие объективы.

Эдис подумала, что ее, наверное, выбрали не из-за положения Палмера и престижа ЮБТК, а потому, что она была представителем определенного физического типа людей, вымиравшего в больших городах. Ее тип уже стал не моден в бизнесе моды. Кинозвезды и поп-исполнители ее типа тоже устарели. Хорошо, что худая и высокая. Блондинка с голубыми глазами — тоже неплохо. Но ко всему этому у нее еще был узкий маленький нос, высокие скулы, открытый высокий лоб и веснушки, и плюс к этому слегка выступающие вперед зубы — все это делало ее тип абсолютно экзотическим в настоящей ситуации. Эдис казалось, что ее пригласили в качестве живого примера других меньшинств.

Открылась дверь лавчонки, и под бледное мартовское солнце вышел высокий темнокожий человек в узких брюках, мокасинах и трикотажной спортивной рубашке. Он поморгал, глядя на женщин, и неуверенно улыбнулся, потом увидел жену мэра и подошел к ней.

— Мне сообщили, что вы будете в три, — сказал он. — Боюсь, что мы еще не готовы.

Эдис слушала его приятный голос. У него акцент выпускника Восточного колледжа, хотя сам он был похож на негра. Он уверенно вел себя и от этого казался еще выше своих шести футов. Эдис всегда обращала внимание на рост других людей, потому что она сама была без каблуков выше пяти футов.

Готовы они или нет, но плацдарм был уже захвачен важными дамами, фотографами и маленькими детишками, которых почти вежливо сгоняли сюда полицейские. Эдис почувствовала, как ее подтолкнули к входу, и она очутилась внутри магазинчика. Там стояли длинные столы, простиравшиеся в глубину магазина. Вдоль столов — ряды складных стульев. На столах были банки из-под майонеза, служившие для мытья кисточек, в них же находилась и сама краска. Кучки сизаля[66]и прутьев для плетения корзин тоже находились на столах. В воздухе пахло растворителем и краской. Магазинчик напоминал чем-то мастерские по обработке деревянных изделий.

Несколько детей в возрасте от восьми до двенадцати лет бродили по помещению и разглядывали вещи, с помощью которых можно было творить красоту и учиться ремеслу. Эдис решила, что сама идея проекта была достаточно несложной. Может, даже слишком простой для детей большого города. «Операция Спасение» была шагом назад к Уильяму Моррису[67]и его контрреволюции, насаждавшей снова патриархальное хозяйство в качестве противостояния промышленной революции.