Сославшись на усталость, я поднялся. Не хотелось встречаться с тем, кого поджидала фрау Эльза.

Не вставая, она протянула мне руку, и мы пожелали друг другу спокойной ночи.

Я зашагал к лифту; к счастью, кабина находилась на первом этаже, и мне не пришлось ждать. Войдя внутрь, я обернулся и беззвучно, одними губами произнес: до свидания. Фрау Эльза не сводила с меня глаз, пока пневматические двери не закрылись со скрипом. Лифт пополз вверх.

Какое-то гнетущее чувство не давало мне покоя.

Приняв горячий душ, я улегся в постель. Волосы у меня еще были мокрые, и в любом случае спать совсем не хотелось.

Не знаю почему, наверное, потому что она оказалась под рукой, я взял книжку про Флориана Линдена и открыл наугад. «Убийца — хозяин гостиницы». — «Вы уверены?»

Я захлопнул книгу.

Мне снилось, что меня разбудил телефонный звонок. Это был сеньор Пере, предлагавший поехать — он брался меня сопровождать — в казармы гражданской гвардии; туда привезли труп, и они надеялись, что я смогу его опознать. Я быстро принял душ и отправился в путь, не позавтракав. Коридоры гостиницы словно вымерли, так что было немного не по себе; должно быть, светало; машина сеньора Пере стояла у главного входа. По дороге в казармы, располагавшиеся за городом, на развилке дорог с многочисленными указателями, направленными в сторону различных границ, сеньор Пере вволю нарассуждался о мутациях, происходящих с местными жителями, когда лето — а вернее сказать, летний сезон, заканчивается. Наступает всеобщая депрессия! В глубине души мы не можем жить без туристов! Мы к ним привыкли! Молодой гвардеец с бледным лицом отвел нас в гараж, где стояло несколько длинных столов, а со стен свисали разные автомобильные аксессуары. На черной каменной плите с беловатыми прожилками, напротив металлической двери, за которой уже дожидался фургон для перевозки трупов, покоилось бездыханное тело в состоянии, близком к разложению. За моей спиной сеньор Пере зажал пальцами нос. Это был не Чарли. Должно быть, погибший был того же возраста и, возможно, тоже немец, но это был не Чарли. Я сказал, что не знаю его, и мы ушли. Попрощавшись с нами, молодой гвардеец вернулся на пост. На обратном пути мы шутили и строили планы на будущий сезон. «Дель-Map» был по-прежнему погружен в сон, но я заметил через окно фрау Эльзу — она сидела за стойкой. Я спросил у сеньора Пере, когда он в последний раз видел супруга фрау Эльзы.

— Давно не имел такого удовольствия, — ответил он.

— Кажется, он болен.

— Да, кажется, — сказал сеньор Пере, нахмурившись, и по его лицу было невозможно понять, что он об этом думает.

Начиная с этого момента сон развивался скачкообразно (по крайней мере, так мне помнится). Я позавтракал на террасе яичницей с томатным соком. Поднялся к себе по лестнице: навстречу спускались английские дети, и мы едва не столкнулись. Видел с балкона Горелого у его велосипедов, оставшегося наедине со своей нищетой и осенью. Нарочито долго писал письма. В конце концов лег в постель и сразу уснул. Новый телефонный звонок, на сей раз реальный, нарушил мой сон. Я взглянул на часы: было два часа дня. Звонил Конрад, без конца повторявший мое имя, словно не надеялся, что я когда-нибудь отвечу.

Вопреки моим ожиданиям, возможно, из-за застенчивости Конрада и оттого, что я еще как следует не проснулся, наш разговор получился каким-то сухим и вялым, о чем сейчас я вспоминаю с содроганием. Вопросы, ответы, интонации голоса, плохо скрываемое желание поскорее положить трубку и тем самым сэкономить несколько монет, — все это выдавало глубочайшее равнодушие. Никаких откровений, за исключением одного, идиотского, в самом конце разговора, зато четкие описания городка, гостиницы, номера, которые упорно накладывались на панораму, представленную моим другом, словно желая предупредить меня о новом порядке вещей, в который я был теперь вовлечен и внутри которого мало что значили координаты, передаваемые мне по телефонному проводу. Что делаешь? Почему не возвращаешься? Что тебя там удерживает? В твоей конторе все недоумевают, господин X каждый день справляется о тебе, и бесполезно говорить ему, что ты скоро появишься, — его сердце неспокойно и предчувствует беду. Какую такую беду? Да какая разница! Далее следовала информация о клубе, работе, играх, журналах, причем все это вываливалось на меня скопом, с беспощадной неумолимостью.

— Ты видел Ингеборг? — спросил я.

— Да нет, конечно.

После небольшой паузы последовал новый шквал вопросов и просьб: на моей работе, мягко говоря, встревожены; в клубе интересуются, поедешь ли ты в декабре в Париж встречаться с Рексом Дугласом. Меня выгонят с работы? У меня что, проблемы с полицией? Все горят желанием узнать, что за таинственная и подозрительная причина удерживает меня в Испании. Это женщина? Долг перед усопшим? Каким еще усопшим? А как, между прочим, обстоят дела с моей статьей? Ну, той, в которой я собирался обосновать новую стратегию. Казалось, Конрад надо мной издевается. Я представил себе на мгновенье, что он записывает наш разговор на пленку и его губы кривятся в злорадной усмешке. Чемпион в изгнании! Изъят из обращения!

— Послушай меня, Конрад, я дам тебе адрес Ингеборг. Съезди к ней, а потом позвони мне.

— Хорошо, сделаю, как ты говоришь.

— Превосходно. Сделай это сегодня. И сразу позвони.

— Хорошо, хорошо, только я ничего не понимаю, а мне бы хотелось быть полезным тебе по мере возможности. Не знаю, понятно ли я объясняю. Удо, ты слышишь меня?

— Слышу. Обещай, что ты сделаешь то, о чем я тебя прошу.

— Да-да, конечно.

— Хорошо. Ты получил мое письмо? Мне кажется, я все в нем объяснил. Видимо, оно еще не дошло.

— Я получил только твои открытки. На одной изображены гостиницы на фоне пляжа, а на другой — какая-то гора.

— Гора?

— Да.

— Гора на берегу моря?

— Не знаю. Гора, а рядом что-то вроде развалин монастыря.

— Ладно, скоро получишь письмо. Почта в этой стране работает просто ужасно.

Внезапно я сообразил, что не писал никакого письма Конраду. Это меня ничуть не смутило.

— Хотя бы погода у тебя хорошая? У нас тут дожди.

Не отвечая на его вопрос, я, словно под диктовку, произнес:

— Я играю…

Наверно, мне показалось важным, чтобы Конрад об этом знал. В будущем это могло мне пригодиться. Я услышал в трубке восторженный вздох.

— «Третий рейх»?

— Да…

— Правда? Расскажи, чего ты добился. Не перестаю тебе удивляться, Удо. Только тебе может прийти в голову затеять игру сейчас.

— Понимаю тебя: когда Ингеборг уехала и все висит на волоске. — Я зевнул.

— Я не то хотел сказать. Я имел в виду риск. И твою поразительную энергию. Ты просто уникум, настоящий король нашего фанатского королевства!