то на другую; постоянно совещаться с гаруспиками об исходе дела4. (3) Тем, кто выступал вместе с ним, было очень приятно, что он просил не ограничивать времени5, что приглашал слушателей. Как приятно говорить сколько хочешь, навлекая не на себя досаду, а на другого, и говорить, словно застигнутый в чужой аудитории!

(4) Как бы то ни было, но Регул хорошо сделал, что умер; лучше бы, если бы раньше. Сейчас он, правда, жил бы, не причиняя зла обществу, при этом принцепсе6 ему не было бы возможности вредить. (5) Поэтому можно иногда пожалеть о нем. После его смерти участился и вошел в силу обычай просить и давать две или одну клепсидру7, а иногда даже полклепсидры. Адвокаты предпочитают покончить с делом, а не вести его; судьи – положить ему конец, а не судить. Какая небрежность, какая лень, какое пренебрежение к обработанной речи, к опасности подзащитных! (6) Мы умнее наших предков, мы справедливее самих законов, щедро предоставлявших и часы, и дни отсрочки! они были тупыми тугодумами, мы яснее говорим, быстрее соображаем, совестливее судим, – мы, за несколько клепсидр проворачивающие дела, которые они разбирали бы несколько дней! о Регул! ты своим тщеславием добивался у всех того, что очень немногие предоставляют честным людям.

(7) Я всякий раз, когда бываю судьей (я чаще судья, чем адвокат), соглашаюсь на испрошенное число клепсидр, как бы много их ни просили: (8) я считаю опрометчивым гадать об объеме дела, которое не прослушано, и, не зная, как оно велико, ограничивать время для его обсуждения, тем более что первой своей обязанностью судья должен считать терпение и справедливый суд его требует. – Но ведь говорят лишнее! – Лучше сказать лишнее, чем не сказать необходимого. (9) А потом судить о том, что лишнее, ты можешь, только прослушав все. Об этом, впрочем, как и о множестве недостатков в государстве, поговорим лично. Ты по своей любви к общественному благу стремишься поправить то, что уже трудно сделать хорошим.

(10) Теперь обратимся к нашим домашним делам. У тебя все хорошо? у меня ничего нового, да мне и прочные блага приятней, и неудобства, к которым я привык, легче. Будь здоров.

3

Плиний Веру1 привет.

(1) Благодарю, что ты взял на себя уход за именьицем, которое я подарил своей кормилице. Когда я дарил его, оно стоило сто тысяч; потом доход с него стал уменьшаться, и цена его упала2; твоей заботой она восстановится. (2) Ты только помни, что я поручаю тебе не деревья и землю (хотя, конечно, и их), но свой подарок: сделать его как можно доходнее не менее важно для получившей, чем для меня, давшего. Будь здоров.

4

Плиний Кальпурнии1 привет.

(1) Никогда я так не жаловался на свои занятия2, которые не позволили мне ни сопровождать тебя в Кампанию, куда ты уехала поправить свое здоровье, ни сразу же за тобой последовать. (2) А сейчас мне особенно хочется быть с тобой, воочию убедиться, прибыло ли у тебя сил, пополнела ли ты, хорошо ли переносишь прелесть уединения и роскошное изобилие этого края3.

(3) Я беспокоился бы и скучал о тебе и здоровой: ничего не знать о той, кого так горячо любишь, и беспокойно и тоскливо. (4) А теперь, когда тебя и нет, и ты нездорова, я замучен неизвестностью и всякими страхами. Я всего боюсь; чего только не представляю; и, по свойству беспокойных людей, чаще всего воображаю то, чего больше всего опасаюсь. (5) Настоятельно прошу тебя, избавь меня от этого страха: пиши ежедневно одно – даже два письма. Я успокоюсь, читая; а прочитавши, опять стану бояться. Будь здорова.

5

Плиний Урсу1 привет.

(1) Я писал, что Варену разрешили вызвать свидетелей; большинству это показалось справедливым, некоторым – нет, и отстаивали они свое мнение упорно, особенно Лициний Непот, который в следующее заседание сената, когда речь шла о совсем других делах, стал рассуждать о последнем сенатском постановлении и пересматривать уже законченное дело2. (2) Он еще добавил, что надо просить консулов обратиться к сенату (как это было с законом о незаконном соискании магистратур), не угодно ли на будущее время добавить к закону о вымогательстве, что право производить расследование и опрашивать свидетелей принадлежит как обвинителям, так и подсудимым3. (3) Некоторым эта речь не понравилась; ее сочли несвоевременной и запоздалой: Непот, упустив время для возражений, критиковал решение уже принятое, тогда как он мог внести к нему поправки. (4) Ювентий Цельз4, претор, накинулся на него резко, упрекая будто бы в «желании исправлять сенат». Непот ответил, Цельз в свою очередь – оба не удержались от оскорблений.

(5) Я не буду передавать слов, слышать которые от них обоих мне было больно. И тем неприятнее было поведение некоторых из нас: горя желанием все услышать, они перебегали от Цельза к Непоту (смотря по тому, кто говорил) и то подстрекали и распаляли их, то примиряли и успокаивали (так, по крайней мере, казалось). И, словно на каком-то зрелище, желали, чаще одному, но иногда и обоим, благосклонности цезаря5.

(6) Мне же особенно горько, что их выступления, как оказалось, были подготовлены: Цельз отвечал Непоту по написанному, а Цельзу Непот – глядя в таблички. (7) Такова болтливость друзей; люди, готовые переругаться, знали о намерениях друг друга, словно заранее сговорившись. Будь здоров.

6

Плиний Фундану1 привет.

(1) Если я когда-либо горячо хотел твоего присутствия в Риме, так это сейчас. Приезжай пожалуйста: я нуждаюсь в товарище, который разделит мои желания, труды, беспокойство. Юлий Назон2 добивается магистратуры, добивается вместе со многими и порядочными людьми, победить которых и славно, и трудно3. (2) То обнадеживаю себя, то начинаю бояться и, вовсе не чувствуя себя консуляром, кажусь себе опять кандидатом на каждую из пройденных мною должностей.

(3) Он заслуживает эту заботу давней ко мне любовью. Моя дружба с ним не продолжение дружбы с его отцом (ее не могло быть по моему возрасту): в моей ранней юности, очень его расхваливая, указывали мне его отца. Он очень любил не только литературу, но и людей, ей преданных, и почти ежедневно приходил послушать Квинтилиана и Никиту Сацердота, которых посещал и я4. Был это человек известный, исполненный чувства своего достоинства; память о нем должна быть на пользу сыну. (4) Сейчас, однако, в сенате многие его не знали, многие и знали, но помнят только живых. Поэтому, не рассчитывая на отцовскую славу – это для