class="p1">– Что такого секретного я принес из прошлого? – спросил его как-то Крайнев.

– Не уполномочен разглашать, – привычно ответил подполковник. – Скажу позже! – добавил он, увидев, как перекосилось лицо Крайнева. – Честное слово, Виктор! Не злись!

Гаркавин пригласил Крайнева в гости и настоял, чтоб он пришел с Настей. Жил подполковник в обыкновенной панельке, стандартной трешке, не блиставшей дорогим ремонтом. Однако в квартире все было аккуратно и на месте. Гости познакомились с женой Гаркавина – красивой, статной женщиной и двумя сыновьями, шестнадцати и трех лет. Крайнева удивила такая разница в возрасте, но он удержался от расспросов. Они выпили, закусили, после чего Гаркавин увел Крайнева на кухню, где еще раз извинился за отказ ответить на вопрос.

– Это не от недоверия, – сказал, закуривая. – Просто информация настолько необычная, что мы в недоумении. Нужно подтверждение. Я тебе обязательно расскажу.

Крайнев пожал плечами.

– Есть просьба, личная, – сказал Гаркавин. – Я твое видео несколько раз смотрел. Первую часть, где бой. Раньше деда только на фотографии видел, а тут живой, в деле. Не поверишь – в глазах щипало. Поэтому просьба. Сейчас! – Гаркавин убежал и вернулся с альбомом. Вытащил из него небольшую фотографию. На снимке была запечатлена семья Гаркавиных: взрослые сидели на стульях, старший сын стоял рядом, малыш пристроился на руках матери. – Можешь передать?

Крайнев понял, кому. Кивнул и спрятал фото в карман.

– Разумеется, это между нами! – предупредил Гаркавин. – Мне не поздоровится, если узнают.

– Могила! – заверил Крайнев, листая альбом. Помимо обычных семейных фото в нем встречались те, где Гаркавин запечатлен с сослуживцами. На одном снимке Крайнев задержал взгляд. Перед объективом стояли офицеры в парадной форме, с орденами и медалями на кителях. По всему было видно, что снимались в честь какого-то торжественного случая. Крайнев нашел знакомое лицо, перевел взгляд ниже и невольно присвистнул:

– Ого! Три ордена!

– У деда больше! – сказал Гаркавин, забирая альбом. – Он вообще герой.

– Так он воевал!

– Мы тоже по углам не сидели.

– Я думал, ты из кабинетных служак.

– Три года, как перевели. После ранения. Вообще-то полагалась инвалидность, но отбился. Как семью кормить? Меня девяностые годы на Кавказе застали – время было такое, что еле ноги унесли. Десять лет скитались с женой по углам, потому разница между сыновьями такая. Как было второго заводить?

Крайнев вздохнул, вспомнив службу в дивизии.

– Ничего, Виктор, прорвемся! – сказал Гаркавин, хлопая его по плечу. – Еще по сто грамм?..

Вторая неприятность ждала Крайнева по прибытии в сорок четвертый. Зашедший за донесением Николай сказал, что есть новости из Москвы.

– Вам присвоено звание майора госбезопасности! – сказал он торжественно.

«Надо же! – подумал Крайнев, принимая соответствующий вид. – И здесь майор! Хотя, майор госбезопасности в то время был приравнен к полковнику. Нет, это до февраля сорок третьего. Все-таки простой майор…»

– Есть еще одна новость, касающаяся лично вас, – сказал Николай и умолк. В комнату вошла Эльза. Зная о распорядке дня любимого, она не упускала случая побыть вместе.

– Говорите! – сказал Крайнев, решив, что ничего такого Николай сказать не может.

– Ваша жена… Она погибла.

– Настя! – вскричал Крайнев. В тот же миг он понял, что это другая Настя. Он невольно взглянул на Эльзу. Лицо ее стало белым.

– Как это случилось? – спросил Крайнев хрипло. – Она же в госпитале…

– После вашего отбытия за линию фронта Анастасия Семеновна попросилась в санитарный поезд. Объяснила, что хочет быть ближе к мужу. Надеялась вас встретить. Она не знала, что вы в тылу врага, ей об этом не сказали. Поезд разбомбили…

Эльза повернулась и вышла. Крайнев проводил Николая и вернулся в дом. Эльзу он нашел в спальне. Она лежала на койке лицом вниз, плечи ее вздрагивали от рыданий. Крайнев присел рядом и осторожно погладил ее по голове.

– Я этого не хотела! – задавленно всхлипнула Эльза. – Прости!

– Никто не хотел! – сказал Крайнев, отрывая ее от подушки.

– Ты не понимаешь! – Эльза всхлипнула. – Я просила Богородицу, чтоб ты стал свободным. Чтоб мы стали мужем и женой. Но этого не хотела! Думала, она полюбит другого и уйдет. Я не просила о смерти!

– Причем здесь Богородица? – сказал Крайнев, обнимая Эльзу. – Это фашисты. Идет война, и кто знает, кому суждено уцелеть?

Эльзу пришлось успокаивать долго. Наскоро перекусив, Крайнев уехал на станцию – ожидался воинский эшелон, и вернулся поздно. Эльзы дома не было. Крайнев, не мешкая, поехал в гостиницу. Эльзу он нашел в кабинете – она устроилась спать на диване.

– Решила, что тебе надо побыть одному, – пояснила она смущенно. – Ты ведь любил жену. Я видела твое лицо…

– Я и сейчас ее люблю, – сказал Крайнев. – Только что это меняет? Что случилось, то случилось. Я ценю твою деликатность, но если станешь ночевать в гостинице, перестану спать. Ты мне не чужая, я беспокоюсь. Так нельзя. Я сюда не загорать приехал, да и ты вроде как на службе. Пока идет война, о личном лучше забыть. Возвращайся домой! Можешь спать в другой комнате, если хочешь. Главное, чтоб я знал: с тобой все в порядке.

– Я не буду спать в другой комнате! – сказала Эльза. – В этом нет нужды. Но я не стану тебе докучать. Возьму второе одеяло – у каждого будет свое. Так сможем просто спать…

«Зарекалась кума!» – подумал Крайнев, но спорить не стал. Отвез Эльзу домой, где они легли, как она захотела. Тем не менее, утром они проснулись в обнимку, причем никто не помнил, как была нарушена договоренность. Да и вспоминать не хотелось…

Беда случилась после Рождества. Стоял поздний вечер, Крайнев был дома, до прихода Эльзы оставался час. Крайнев читал книгу, когда в комнату ввалился Седых. С белым, как январский снег, лицом.

– Товарищ майор, – сказал он тихо. – Я убил Бюхнера…

Спустя двадцать минут Крайнев знал все. В N Седых откровенно страдал от безделья. Привыкнув к суровому партизанскому быту, постоянным лишениям и опасности, он не мог приладиться к спокойному и безопасному, на его взгляд, прозябанию в оккупированном N. Осенью Седых попросил разрешить ему ночную охоту на одиноких немцев. Крайнев категорически запретил: в случае неудачи Саша провалил бы всех. Седых с видимой неохотой подчинился и с той поры заскучал. Заняться ему, и в самом деле, было нечем. Седых отвозил и привозил Крайнева и Эльзу на службу, занимался домом, как надлежит добросовестному денщику немецкого интендантуррата. Больших усилий это не требовало. Саша повадился работать в гостинице Эльзы: колол дрова, топил печи, таскал мебель. Крайнев не препятствовал: хоть какое, да дело. Использование денщиков в личных целях в N никого не удивляло: немецкие офицеры считали их бесплатной прислугой. Эльза Седых тоже не платила, но