Также Бренан был очень зол на незнакомую ему принцессу Финнелу, из-за которой Шайна и другие ведьмы задержались на два лишних дня в Леннире, чтобы дать ей время собраться в дорогу, а потом, опять же из-за той самой Финнелы, ехали медленнее, чем рассчитывали, потому что эта изнеженная принцессочка быстро уставала и просила хотя бы о коротком отдыхе. Обо всем этом Бренан знал, поскольку Гвен, хоть и лишилась вместе с Искрой возможности посылать быстрые письма, сохранила достаточно силы, чтобы накладывать на бумагу чары ожидания, и каждый день получала от Шайны известия о ходе их путешествия. Бренан уже подсчитал, что, если бы не Финнела, они встретились бы еще четыре дня назад. А ведь он так ждал этой встречи, и каждый лишний день был для него невыносимым.

Все сомнения Бренана по поводу Шайны развеялись уже после первого ее письма, отрывки из которого зачитала ему Гвен. В них явственно чувствовалось, что Шайна была изумлена, взволнованна, сбита с толку подлинной историей своего происхождения и одновременно искренне радовалась появлению брата-ведьмака, засыпала подругу множеством вопросов о нем, просила передать ему, что будет счастлива встретиться с ним, что им многое нужно обсудить, наверстать упущенное за эти годы… Потом были еще письма, все адресованные Гвен, — как и Бренан, Шайна считала неуместным начинать их знакомство с переписки, и в каждом из них она передавала ему привет. Ее слова, шедшие от чистого сердца, были исполнены теплоты и нежности…

В конце концов ему стало невмоготу терпеть, и он решил наполовину сократить время ожидания, поехав навстречу сестре. Лиам немедленно вызвался сопровождать его, а потом к ним присоединилась и Гвен. Так они втроем попали в Тылахмор, где им пришлось задержаться из-за капризной принцессы Финнелы. Правда, сам Бренан собирался продолжить путешествие и встретить сестру на Клиахском перевале, однако Гвен с Лиамом отговорили его, вполне обоснованно настаивая на том, что в горах очень легко разминуться и он только потеряет время, которое пытается выиграть.

Но когда вчера вечером от Шайны пришло сообщение, что они уже миновали Двар Кевандир и остановились на ночевку в предгорье, за полтора дня от Тылахмора, Бренан объявил, что больше не собирается ждать и утром отправится в путь — с ними или без них. Тут ни Гвен, ни Лиам ничего не могли возразить, на этом отрезке пути уже было невозможно разминуться, и согласились ехать с ним. Узнав об этом, Довнал аб Конховар предоставил им в сопровождение своих гвардейцев, даром что Бренан и Гвен, ведьмак и ведьмачка, не нуждались ни в какой охране, а буквально в самый последний момент и сам присоединился к ним, решив взять двухдневный отпуск от государственных дел…

Когда караван миновал их, они опять вернулись на дорогу. Гвен, заметив недовольство Бренана, пристроилась между ним и братом, а герцог поехал с другой стороны от Бренана и продолжил рассказ — историю сооружения Ихелдиройдского тракта, всячески подчеркивая при этом заслуги своего далекого предка, которого тоже звали Довналом аб Конховаром. В этом совпадении не было ничего необычайного, так как с давних времен тылахморские князья, а позже герцоги, по очереди называли своих старших сыновей то Довнал, то Конховар.

— Самые большие проблемы возникли с выбором перевала через Хейнинский Кряж, — говорил герцог. — У тех перевалов, к которым легко добраться по северному склону, был трудный и опасный южный спуск — и наоборот. Король Ихелдиройда все-таки настоял на Адвыр-на-Клиахе. В конце концов, он имел на это право, поскольку большая часть Двар Кевандира расположена на ихелдиройдских землях. Поэтому мой предок был вынужден обратиться к ведьмам с просьбой расчистить путь по склону, предложив в качестве платы ежегодный процент от дорожных сборов. Несмотря на очередные интриги со стороны князя Эврахского, весной семьсот семнадцатого года от начала Мор Деораха договор был заключен. В соответствии с ним Тир Минеган на протяжении следующих трех столетий получал десятую часть прибыли, которую приносил Ихелдиройдский тракт.

— А почему вы говорите «от начала Мор Деораха»? — воспользовавшись паузой в рассказе герцога, спросил Бренан. Не то чтобы его очень удивила такая необычная формулировка, просто ему уже надоело слушать болтовню Довнала о тракте, и он ухватился за удобную возможность, чтобы сменить тему разговора. — Разве это имеет значение?

— В общем-то нет, — ответил Довнал аб Конховар. — Этим я лишь хотел показать, что не разделяю общепринятого взгляда на Мор Деорах как на одномоментное событие и не согласен с тем толкованием, которое дают ему наши духовники. Хотя признаю, что с моей стороны это была неуместная похвальба. Для любого образованного, самостоятельно мыслящего человека совершенно очевидно, что и северная доктрина, и южная в равной мере ошибочны с точки зрения логики и здравого смысла.

Бренан почувствовал, как его уши запылали. Заметив это, Гвен рассмеялась:

— Ой, прошу тебя, не надо стыдиться! Это же не твоя вина, что ты до сих пор не знаешь некоторых вещей, которые кажутся нам элементарными. Господин герцог вовсе не собирался обвинить тебя в невежестве.

А Довнал мигом смутился.

— Извините, лорд Бренан, что по неосторожности оскорбил вас, — сказал он с искренним раскаянием. — Общаясь с вами, я постоянно забываю, что всего лишь полтора года назад вы прибыли с Лахлина. В вашем случае неосведомленность ни в коем случае не является свидетельством невежества или, упаси Дыв, умственной ограниченности. Это просто пробел в ваших знаниях о мире.

— И в том, что он до сих пор сохранился, — заметила Гвен, — целиком моя вина. Мы слишком увлеклись практическими занятиями по магии, и я уделяла мало внимания всему остальному. А дело в том, — начала объяснять она, — что духовники неправильно толкуют слово «деорах». На старошинанском языке оно действительно означало «изгнание», но смысл, который вкладывали в него в те времена, коренным образом отличался от более поздней трактовки. Об этом свидетельствуют тогдашние документы, написанные на лейданском, где использовался термин «Magnum Conquestum», то есть «Великое Завоевание». А значит, само понятие «деорах» касалось не людей Шинана, якобы изгнанных за грехи из прекрасного Старого Света в ужасный Новый. На самом деле «деорах» был направлен на адских существ, господствовавших в то время на Абраде. Когда наши далекие предки говорили о Мор Деорахе, о Великом Изгнании, они имели в виду изгнание с Абрада демонов и чудовищ, завоевание континента для людей. Таким образом, Мор Деорах не был актом перенесения Инис Шинана из Старого в Новый Свет. В тот день он только начался, а его конец датируют по-разному. Одни считают, что Мор Деорах закончился в середине четвертого столетия, когда демоны, убедившись, что проигрывают войну с людьми, вернулись в Ан Нувин, а Враг закрыл за ними Тындаяр. Другие утверждают, что Мор Деорах продолжался до полного уничтожения всех чудовищ на Абраде, которые, в отличие от демонов, никуда убегать не стали, так как не имеют ни разума, ни чувства самосохранения. Но если придерживаться такой логики, то нужно признать, что Мор Деорах еще не закончился. Всего лишь четыре столетия назад были освобождены от чудовищ Инисойд на Шогир, а более отдаленные острова до сих пор находятся под их властью. Хотя, конечно, нынешняя ситуация не идет ни в какое сравнение с теми драматическими обстоятельствами, в которых оказались наши пращуры, со всех сторон окруженные смертельными врагами. Однако большинство древних шинанцев не рассматривали свое пребывание в Новом Свете как кару небесную. Напротив, они гордились тем, что им выпала великая честь освободить его от Зла. А учение о том, что наших предков изгнали из Старого Света за их грехи, появилось уже потом. Оно пришло… сам догадайся откуда.