Я смогла бесшумно приоткрыть щелочку, и пользуясь тем, что препод что-то увлеченно бормотал у доски, покралась к ближайшему свободному месту.

— Если я стою к вам спиной, это совершенно не значит, что я ничего не вижу и не слышу, мадемуазель Никитина.

Проклятье. Я сникла, перестала изображать из себе элемент мебели и покорно произнесла:

— Простите, я опоздала.

— Кто бы сомневался. Присаживайтесь! — строго ответили мне.

Плюхнувшись за первую попавшуюся парту, я достала тетрадь и приготовилась грызть гранит науки, вникать в таинство графиков, постигать великую суть формул.

Но не получалось. Ни черта. Меня хватило ровно на пять минут скрупулёзной записи монотонного бубнежа, после чего мысли плавно утекли в сторону того, что мне действительно было важно и интересно. К Магницкому и нашей с ним ночи. И чем больше я об этом думала, тем сильнее меня распирало. Мне надо было срочно с кем-нибудь поделиться переполняющими меня эмоциями. Пока не разорвало.

Я оглянулась, взглядом поискала Алену и обнаружила ее через два ряда от себя. Рыжова как всегда внимательно слушала, кивала, по-видимому, соглашаясь с лектором, на все остальное не обращала никакого внимания.

Тогда я решила написать ей сообщение и тут же принялась за дело. Правда, когда оно разрослось до размера среднестатистической поэмы, недовольно фыркнула и все стерла. Не то! Это просто буквы не передающие и одной сотой доли того, что я испытывала. Лучше дождусь перерыва и все расскажу лично.

Это была пытка. Изощренная и мучительная. Как только дотерпела и не расплескала раньше времени, ума не приложу.

— Сейчас перерыв десять минут и продолжим, — скучный препод откровенно повеселел и поспешил прочь из аудитории. Наши тоже потянулись кто куда. Кто-то просто в коридор, кто-то на улицу, подымить, а я сайгаком поскакала к подруге.

— Привет, как жизнь? — спросила у нее, опускаясь на соседнее сиденье.

— Нормально, — Алена пожала плечами, и как ни в чем не бывало продолжила листать свои лекции.

Спроси, как у меня дела! Ну спроси! Ну пожалуйста! Поинтересуйся, чем я в вчера занималась.

От нетерпения я чуть ли не подскакивала на месте, а немногословная Рыжова ничего не замечала.

Ну! Давай же! Спрашивай!

Снова тишина. Вот ведь, что за равнодушный человек!

— Ты елозишь, потому что у тебя гвоздь в заднице, или стул попался горячий, — наконец небрежно обронила она, но я и этому была рада.

— У меня такие новости! — затараторила я, путаясь в словах и захлебываясь эмоциями, — ты просто обалдеешь!

— Представляю. У родителей уродился небывалый урожай моркови? Кто-то где-то о чем-то чихнул, и ты случайно это услышала? А может, распродажа какая?

— Я провела ночь с Магницким! — выпалила я и сама себе рот зажала, едва не пища от восторга.

— Что ты сделала? — Алена посмотрела на меня. Взгляд растерянный, как у ребенка. А на самом дне плескалось что-то, смутно напоминающее ужас.

Я поспешила ее успокоить:

— Все не так плохо, как ты говорила. Парень, конечно, не простой, но интересный. С ним точно не соскучишься.

Я ожидала всплеска эмоций, криков, восхищенного «ну, ты даешь» или хотя бы «Даш, ты сбрендила?», но вместо этого Алена лишь холодно улыбнулась и вернулась к своим записям. Даже обидно стало.

— И когда случилось это знаменательное событие? — спросила она невзначай, жирно обводя в тетради какую-то формулу. — вчера наверное?

— Как ты догадалась?

— Интуиция, — ответ сквозь зубы. Рыжова прикрыла глаза, задержала дыхание, а потом медленно выдохнула.

— Ален, у тебя все в порядке? — встревоженно уставилась на нее, — ты какая-то зеленая.

— Голова…болит, — чуть слышно.

— Выпей таблетку.

— Не поможет, — снова медленный вдох, — ничего не поможет.

— Тогда иди домой. Отдохни. Тебе эта консультация не нужна, ты и так все знаешь, — я потрепала ее по плечу, а она как ужаленная отпрянула, — извини.

— Пожалуй, ты права. Я пойду, — Алена вскочила на ноги, кое-как затолкала свои вещи в сумочку и со всех ног бросилась к выходу, столкнувшись в дверях с преподом.

— Вы куда?! Мы еще не закончили!

Она ничего не ответила, только проскочила мимо него в коридор и громко топая каблучками понеслась прочь.

— Ей нехорошо, — ответила я за нее, и тут же принялась ругать себя последними словами. Вот я кулема! Надо было помощь предложить. Проводить. Тоже мне подруга. Человеку плохо, а я сижу!

Тем временем преподаватель демонстративно закрыл дверь, снова взял в руки маркер и без единой эмоции произнес:

— Продолжим.

Консультацию я отсидела как на иголках. Все мысли были только о Рыжовой. Как она там бедная? Надо же как внезапно головная боль накинулась. Может, на погоду реакция? А может на то, что учится как ненормальная? Я ей всегда говорила, что надо уметь отдыхать, надо уметь переключаться. Еще никто здоровее и веселее от тесного общения с учебниками не становился. А может, простудилась?

Твердо решила, что как только преподаватель нас отпустит — я ей напишу. Однако, когда спустя почти час удалось выбраться из аудитории, в трубке звучали только долгие гудки. Наверное, спать легла, бедняга. Я написала ей сообщение, в котором спрашивала, как здоровье, прислала кучу милых смайлов и попросила по возможности перезвонить.

В хлопотах день пролетел незаметно. Я помогала маме чистить все то, что они с отцом привезли с дачи. Что-то резала, что-то терла, что-то фаршировала. Не то, чтобы мне это доставляло гигантское удовольствие, просто я не могла оставить родительницу один на один с этим завалом овощей. Меня всегда учили, что родителям надо помогать, вот я и помогала, стойко снося все невзгоды.

— Даша, я, конечно, понимаю, что заготовки с мясом они всегда вкуснее, но…хватит крошить пальцы в кастрюлю с огурцами, — проворчала мама, когда я в очередной раз порезалась.

— Я сегодня немного не в себе, — призналась со вздохом и отправила бедный палец себе в рот, чтобы зализать боевую рану, — вроде стою здесь на кухне, с тобой, а мыслями совсем в другом месте.

— Это я уже поняла, — мама кивнула, — о чем грезишь? Или о ком?

— У меня парень новый.

— А со старым-то что?

— С Антоном? Мы расстались, — отмахнулась я, и опережая расспросы пояснила, — мы с ним совершенно не подходим друг другу. Характеры разные.

— А с новым, значит, подходите? — усмехнулась мама.

Хотела бы я сказать, что да… Только врать не люблю. Не уверена, что его характер хоть кому-то подходит. Он сложный. Почти два метра порывов и проблем, приправленные изрядной долей цинизма и раздутого самомнения.