Думая об Алексее, она непроизвольно улыбнулась. Мысли о вчерашнем вечере, о поцелуе вызывали сладкое томление под ложечкой. Сердце на мгновение замирало, чтобы потом, спохватившись, застучать сильнее, ритмичнее, с напором прогоняя по сосудам горячую кровь.

«Машка-то что за номер выкинула? Неужели имеет виды на Чернова, а я, того не зная, перешла ей дорогу? Я и подумать об этом не могла. Но она права, я не задумываюсь о том, что будет после того, как я вернусь в Москву…»

Инга бросила виноватый взгляд на Лизу и обнаружила, что та не читает, а, заложив пальчиком страницы в книге, внимательно наблюдает за ней.

– Что, Лиза? – Инга невинно подняла брови, стараясь скрыть свое смущение тем, что весь спектр ее чувств наверняка красноречиво отразился на ее лице. Лиза-то, может, и не поняла ничего (и в силу возраста, и в силу того, что не умеет читать мысли), но девушка под ее цепким взглядом все равно ощутила себя обнаженной.

Девочка покачала головой и, усмехнувшись совсем по-взрослому, с невинным видом опять погрузилась в чтение. «А ты не так уж и проста. И взросла не по годам», – Инга мысленно восхитилась проницательностью девочки. И, украдкой улыбнувшись, уткнулась лицом в сложенные руки. Еще она подумала о том, что могла бы попытаться избавить Лизу от немоты с помощью обрядов. От чего отказываются врачи, можно вылечить с помощью заговоров. Только вот без разрешения Алексея она действовать не может. Но как ему сказать об этом?.. Ладно, она подумает над этим немного позже.

Ближе к вечеру она отвела Елизавету домой, поддавшись на уговоры Нины Павловны, выпила вместе с девочкой чаю и затем, не дождавшись возвращения Алексея, ушла. Сбежала – от себя и своих всколыхнувшихся чувств к угловатому и порой грубому «медведю», который очень не любит, когда ему указывают, что следует делать. И чей поцелуй – соленый, пахнущий морем и вольными ветрами – нарушил затянувшийся штиль ее чувств. Чувств к мужчине. Желанному мужчине.

Почему не утонченный красавец Макс? Почему именно этот неуклюжий, грубый, огромный человек, внешностью напоминающий анекдотичного «братка»? Может, потому, что в Максе все было предсказуемо, а его красота казалась ей слишком порочной, глянцевой, искусственной.

Инга до глубокой ночи одна бродила по набережной. Ей не было страшно гулять без сопровождения. Вчерашний поцелуй и мысли об Алексее хранили ее лучше всякого оберега и талисмана. Может, зря она сбежала, не дождавшись его? До вчерашнего вечера ей просто не приходило в голову, что Алексей может подумать, что она… специально дожидается его. Сегодня же мысль эта прочно засела в ее голове. Страхи школьницы, впервые влюбленной. Инга улыбнулась своим мыслям и зашла в попавшееся на пути кафе. Ей не хотелось сейчас возвращаться домой. Возле дома ее, наверное, ждет настойчивый в своих ухаживаниях Макс, с которым не хочется ни видеться, ни объясняться.

Она неторопливо поужинала, неторопливо выкурила несколько сигарет, слушая певицу, выступающую на маленькой площадке. Здесь, на юге, в каждом уважающем себя кафе обязательно есть концертная площадка, на которой каждый вечер выступает местная музыкальная группа. Вокальные данные исполнителей в расчет не берутся, главное, чтобы репертуар был – «свежачок-с», не слишком запылившийся на полках отечественной эстрады.

Певичка исполняла песенки из своего репертуара (в основном хиты «звезднофабричного» производства) вполне сносно и даже вполне могла бы претендовать на одно из мест в очередной «Звездной фабрике».

Инге повезло: во время ужина к ней никто не пристал с назойливым желанием завязать знакомство, как это обычно водится на курортах. Она спокойно поужинала, размышляя под незатейливую музыку о том, так ли уж ей надо браться за разгадывание тайны, связанной со смертью Кристины. Никто ведь ее об этом не просит. Для Алексея и Лизы, и тем более для всех остальных, Кристина умерла от скоротечной болезни. Врачи так постановили, близкие с этим смирились. «Не вороши это, не вороши!» – разум настоятельно требовал оставить смерть Кристины в покое. Инга, припомнив бабушкину просьбу из сна не соваться куда не просят, решила уступить разуму.

Ушла она из кафе около полуночи.

Приблизившись к двери своего флигелька, Инга неожиданно почувствовала предостерегающий укол «шестого чувства». Она резко опустила руку с уже поднесенным, было, к замку ключом и отступила назад. Хмурясь и задумчиво покусывая губы, украдкой огляделась, словно ожидала, что в темноте может прятаться недоброжелатель. Затем присела.

Интуиция не обманула: Инга почувствовала слабый, еле уловимый след чужого негативного присутствия и запах свежего колдовства. Перешагни она через порожек – и порча ей была бы обеспечена.

Порча может пахнуть по-разному. В своей практике Инга часто встречалась с различными видами порч и каждую относила к определенной категории запахов. Порча может пахнуть смертью – сырой могильной землей и тленом. Разить болезнью – иметь удушающий запах прокисшей мочи, смешавшийся с запахом лекарств. Смердеть едким потом, гарью, кровью или иметь свежий запах сосновых чурок. Может пахнуть ладаном и свечным воском. А может иметь запах ржавчины или вонять болотной гнилью. Или иметь привлекательный, манящий аромат. Однажды Инге встретилась порча, которая пахла весенним талым снегом, а в другой раз – лавандовым маслом. Эта же порча, разлитая на пороге ее флигелька, смердела нечистотами.

– Нехорошие дела… – сокрушенно пробормотала девушка и достала из сумочки мобильный телефон. При свете мобильника она внимательно оглядела порог и землю перед ним, даже не надеясь, что ей удастся обнаружить предмет, с помощью которого наводили порчу. Ведь порог могли и просто заговорить.

Поиски результатов не дали. Но Инга на всякий случай оглядела дверной косяк и притолоку: нет ли воткнутых булавок, иголок или следов от свечей или мела. Нет, не считая «грязного» порога, все остальное было «чисто». Инга оглянулась, чтобы быть уверенной, что за ней никто не наблюдает. Убедившись, что во дворе никого нет, повернулась к двери; прикрыв глаза, она постаралась представить себя внутри сферы, наполненной серебристым дымом. Это была простая защита, самая первая, которой ее обучила бабушка. Эта защита была удобна тем, что не требовала никаких атрибутов, только лишь внутреннего сосредоточения. Конечно, была она очень недолгой и легко пробиваемой, но в экстренных случаях, подобных этому, выручала.

Когда Инга уже явственно ощутила, будто ее тело окутано прохладным плотным коконом, она открыла дверь и шагнула в темное нутро домика. Перешагивая через порог, непроизвольно поморщилась от слишком резкого «запаха» нечистот, ударившего по защитному «кокону» удушливой волной. Порча была свежей, напористой и, как показалось, не слишком сильной. Однако же ей удалось немного пробить защиту, просочиться внутрь энергетической сферы и смешаться с серебристым «дымом». Инга мысленно ругнулась и тут же ощутила скулящую тоску по дому. У Лары и Вадьки ребенок родился… Она стала теткой. Что она еще делает здесь, в провинциальном городишке, когда ей надо домой, в Москву, к родным? Завтра же, завтра… Утром.

Понятненько. Ее решили просто деликатно прогнать. Заставить уехать и немедленно.