Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот переходный период Каир внешне изменился мало, однако люди вроде Вагхорна, Лессепса, Бауринга и другие европейские специалисты и путешественники постепенно придавали европейскую окраску общественной и политической жизни города. Все это тем не менее почти не отразилось на его топографии.
Каир 1847 года (то есть за два года до смерти Мухаммеда Али) хорошо описал Эдуард Лейн в книге «Каир пятьдесят лет назад». Он писал, что европейские нововведения еще не дошли до Каира, если не считать, что в домах богатых турецких буржуа появились стеклянные окна (Мухаммед Али запретил «мушарабия» в новых зданиях); в Муски открылись также магазины со стеклянными витринами европейского стиля, составлявшие разительный контраст арабским лавчонкам. Франки теперь ходили в европейской одежде, а местный оружейный завод нанял европейских рабочих. Дорога из Эзбекие в Булак, построенная Наполеоном, проходила через поля с фасолью и болота, которые в период разлива Нила затоплялись.
Улицы в 1847 году были узкие (от 5 до 10 футов в ширину), но намечалось строительство широких и прямых проспектов, так как богатые турки обзавелись каретами. Раньше перед всеми лавками Каира существовали небольшие каменные скамейки (мастаба), но Мухаммед Али приказал снести их, так как они якобы мешали движению транспорта. На рынках и базарах появились европейские товары. Лейн упоминает «шали из Кашмира, Англии и Франции, муслин английского производства для чалм… и европейское полотно».
На рынке Хан аль-Халиль турецкие купцы продавали готовое платье, турецкие сабли и молитвенные коврики; здесь же по понедельникам и пятницам проходили аукционы и распродажи, большей частью турецких товаров. К югу от Хан аль-Халиля находилась укаля аль-Геллаба — рынок рабов. В 1847 году его перенесли в район мечети Каит-бея: по мнению властей, сборище грязных рабов способствовало распространению заразных болезней (в 1835 году в Каире была серьезная вспышка чумы). Эдуард Лейн утверждает, что в его время рабам стало жить полегче. До сих пор продавались даже черкесские белые рабы (новые мамлюки или те, что остались от прошлого?). В старом, окруженном стеной городе находился еврейский квартал, и, по словам Феликса Менжена, ежегодно в дни подъема воды в Ниле евреи вместе с мусульманами участвовали в церемонии открытия шлюзов оросительных каналов. Лейн писал, что дома в еврейском квартале снаружи выглядели «отвратительно, но внутри некоторые были просто роскошны». Греки жили в двух кварталах: Харат ар-Руме (греков все еще называли римлянами) и Внутреннем квартале. У коптов тоже было два квартала — один к северо-востоку от Эзбекие, а другой — Харат аль-Нассара (Квартал христиан).
В 1849 году озеро Эзбекие почти полностью засыпали землей, хотя вокруг него проходил канал и стояли новые, европейского типа дома. Все путешественники, упомянутые мною, утверждают, что вокруг Эзбекие находились европейские гостиницы. Так, Гарриет Мартино упоминает, что в 1846 году отели «д'Ориан» и «Шепердс» были переполнены, и, по ее словам, здесь можно было провести время в очень «приятном» обществе. По-видимому, это первое упоминание о роли отеля «Шепердс» в жизни европейцев Каира.
Мухаммед Али оставил в Каире еще один след своего владычества — византийскую мечеть над цитаделью, ныне главный объект туристических маршрутов. Большинство специалистов по исламскому искусству относится к мечети настороженно и неприязненно. Гастон Вейт пишет, что «здание производит эффект только своими грандиозными масштабами» и лишь величина да удачное расположение объясняют популярность мечети. У нее большие, тяжелые купола и тонкие, слишком нежные и хрупкие, сферические минареты. Строительство мечети началось в 1824 году и закончилось в 1857 году. Мухаммед Али привез греческого архитектора из Константинополя, который взял за образец тамошнюю мечеть Нури Османия. В Константинополе такая мечеть была бы к месту, но в Каире она навсегда осталась чужеродной. Мухаммеда Али сильно недолюбливают в современном Египте, и я спросил Шафика из Управления по охране исторических памятников, что думают о мечети сейчас. Он ответил: «Она совершенно неуместна. Но в ней есть свое очарование, и любоваться ею можно и ныне».
За мечетью любовно ухаживают. Внутри она застелена коврами и хорошо освещена. Фасад из желтого алебастра (который Бедекер считал «недоброкачественным»), по мнению Чарлза Дидьера, обладает «несравненной прелестью», хотя мечеть в целом ему не нравилась. Правда, прозрачный камень с его чудесными оттенками и напоминающими мрамор извилистыми прожилками радует глаз, когда поднимешься на бурый голый холм и взглянешь на мечеть вблизи. «Ханафия» (бассейн для омовений) во дворе мечети, сделанный в китайском стиле, по мнению Бедекера, просто «подделка под турецкий» рисунок, что довольно справедливо. Туристам обычно показывают во дворе башню, на которой установлены большие часы, подаренные французским королем Луи Филиппом своему верному другу Мухаммеду Али. Однако, как обязательно добавит современный египтянин, эти часы — все, что египтяне получили от французов за Суэцкий канал.
Со стен мечети открывается замечательный вид на город. Кажется, что ты глядишь вплотную на уже знакомое тебе лицо. Отсюда виден также лес уникальных каирских «вентиляторов» на крышах домов — все повернуты отверстием на север, откуда они ловят прохладный бриз. Эти вентиляторы (малкаф) существуют в Каире много веков и, по-видимому, останутся на крышах до тех пор, пока будет дуть северный ветер.
Мечеть Мухаммеда Али — это последний вздох уходившей эпохи османского влияния. Ее византийский стиль не имеет ничего общего ни с Европой, ни тем более с арабскими или египетскими традициями. Мечеть — правдивый портрет самого Мухаммеда Али. Она символизирует тот период, когда исчезли остатки турецкого господства и Европа прибрала к рукам Египет. Хлопок и канал принесли в страну деньги и кредит, а заодно и спекулянтов. За тридцать лет — до английской оккупации в 1882 году — облик Каира до неузнаваемости изменился.
Мы, именующие себя христианами, — писал Д. А. Камерон в 1898 году, — должны испытывать чувство стыда, вспоминая, как в течение тридцати лет (1849–1882) христианские авантюристы притесняли мусульман Египта. Нет, они не стреляли их, но вели себя по отношению к ним жестоко и несправедливо, злоупотребляли своими привилегиями и режимом капитуляций, манипулируя таинственными процессами европейского законодательства, о котором не имели никакого представления восточные народы».
Речь идет о той деятельности крупных банковских домов Европы, которую Камерон именовал «жульничеством и мошенничеством». Путем бесчестных и нечистоплотных ростовщических махинаций банки при поддержке и покровительстве своих правительств захватили контроль над египетской экономикой. Они взимали грабительские проценты по займам Египту, и прежде чем паше удавалось получить хоть пенни из взятых взаймы денег, у него — с помощью разных юридических трюков — уже вычитали до 25 процентов всей суммы. Вычеты производились на таких условиях, что практически было невозможно выплатить заем. Чтобы заставить Египет выплатить займы, пришлось бы объявить его банкротом и прибрать к рукам всю страну. Некоторые хорошо известные ныне торговые банки Европы нажили состояние на ограблении Египта. Но прежде всего виноваты правившие паши, безумные расточители, считавшие, что Египет, его экономика, его народ — это бездонная бочка.