Я больше не буду копаться в своем прошлом,потому что хочу начать новую жизнь. Жизнь, где не будет ЕГО, но будет многодругих интересных и достойных мужчин. А ведь Лилька была права, свобода – этоне так уж и плохо, даже если она не в радость. И все же я думаю, что мне будетнесложно начать жизнь с нового листа, ведь у меня хватило сил подсчитать всесвои промахи и ошибки. Я сильная! Я смогу, и у меня все получится, и я не хочусебя жалеть. Почему я должна это делать? Ведь я здорова, у меня есть друзья, ия уверена, что пройдет совсем немного времени, исчезнет боль в моих глазах и ястану счастливой женщиной. И ерунда, что из моих глаз сейчас текут слезы,полнейшая ерунда. Пусть они катятся по щекам, и я даже не подумаю их вытирать.Слезы вымывают из души боль и обиду, приносят успокоение и очищение.

Почувствовав себя значительно легче, я досталаплитку горького шоколада и подумала о том, что шоколадная терапия еще ни разуменя не подвела. Я всегда заедала свою душевную боль шоколадом, ожидая тогомомента, когда отрицательные эмоции начнут меня покидать и на душе станет хотьчуточку легче. Услышав телефонный звонок, я вздрогнула и потянулась ктелефонной трубке.

– Вот не ожидала тебя дома застать, – услышалая возбужденный Лилькин голос. – Думала для тебя на автоответчике сообщениеоставить. У тебя почему мобильный отключен?

– Да только что работал. Наверно, аккумуляторразрядился, сейчас поставлю на зарядку. А что случилось-то? Что у тебя голостакой испуганный?

– Просто позвонила Карина… Ты же знаешь, чтоона сегодня дежурила. Она за всех отдувалась, потому что не успела путевкиоформить, а людям улетать вечером. Разгар сезона, вот ее в выходной и поставилина несколько часов для того, чтобы народ хоть немного раскидать.

– Я это знаю. Нам шеф говорил, что Каринабудет в воскресенье работать. Так что случилось-то?

– Так вот, Карина мне сейчас позвонила исказала, что трое человек, которым ты путевки в Турцию выписывала, не летят.

– И что? Отказались так отказались. Какиепроблемы? Они что, позже чем за сутки отказались?

– Да нет. Дело не в этом. Они только черезнеделю лететь должны. Там несчастный случай произошел. Фамилия туристокГречкина и Иванова. Ну, вспоминай, Гречкина – жена, а Иванова – любовница. ЭтаГречкина еще к тебе в офис с пистолетом приходила. Вспомнила?

– Да кто ж такое забудет!

– Так вот. Она Иванову убила.

– Как убила? – опешила я.

– Ну как людей убивают. Я подробностей толкомне знаю, Карине в офис позвонили из милиции.

– Из милиции??? Но я ни в чем не виновата.

– А что ты сразу на свой счет все принимаешь?Тебя никто и не обвиняет. Просто человек из милиции поинтересовался, сколькопутевок было выписано и кто их выписывал. Карина, естественно, сказала, что ихвыписывал другой оператор, которого сейчас нет на месте, но все равно она тутже подняла бумаги и все проверила. Так вот, договор расторгнут, так как мужхотел одновременно полететь с женой и любовницей, но законная жена каким-тообразом раскрыла его планы и жестоко расправилась со своей соперницей прямо у неев квартире.

– Насмерть?

– Сказали, что насмерть. Что в жизни только неслучается! На черта, вообще, нужно с женатыми мужиками связываться?! Вот,оказывается, какие жены бывают. Какая же она дура, ведь теперь ей тюрьмасветит, и она в любом случае мужа потеряет. Можно подумать, он ее из тюрьмыждать будет. Кто сейчас кого ждет!

– Лилька, ведь меня теперь по милициямзатаскают, – с отчаянием в голосе произнесла я.

– А ты тут при чем?

– Как это при чем??? Ведь это я дала Гречкинойкоординаты любовницы. Но у меня выхода не было: она же мне пистолетом угрожала.

– В любом случае ты здесь ни при чем.

– Сейчас милиция начнет разбираться, почему яне позвонила в милицию и не рассказала о том, что вооруженная женщина ворваласьв офис в конце рабочего дня и потребовала копии туристических путевок, которыея выписала для ее мужа. По идее, я должна была сразу прозвонить в милицию исообщить о происшествии. Ведь эту полоумную тетеньку можно было остановить, итогда бы не приключилось беды. Сейчас еще из меня виноватую сделают.

– Полинка, да успокойся ты, ради бога. Ты ни вчем не виновата. И вообще, милиции лучше не знать, что к тебе Гречкина спистолетом приходила.

– Ты считаешь?

– Конечно. Зачем тебе лишние проблемы, да инашей фирме тоже? А то скажут, что к нам вооруженные туристы приходят, а мы наэто сквозь пальцы смотрим. Ведь если шеф про этот случай узнает, то тебя могутзапросто уволить. Ты же знаешь его крутой нрав.

– Я в этом не сомневаюсь: в том, что онузнает, и в том, что меня уволят.

– Да как шеф узнает? Незачем ему про этознать. Ни ему, ни милиции. Я не болтливая, а кроме тебя, в офисе никого небыло.

– А охранник?

– А что охранник?

– Если ему покажут фотографию Гречкиной, то онобязательно вспомнит, что эта женщина приходила ко мне.

– А кто у нас в тот вечер из охраны дежурил?

– Юрка. – Я произнесла это имя ипочувствовала, что меня слегка передернуло. Это имя ассоциировалось у меня смоим новым знакомым Юрием, которому так любезно предложил меня Сергей.

– Так это хорошо!

– Что ж хорошего? Юрка болтливый до жути.

– Юрку я беру на себя. Он уже давно на меняглаз положил, только и ждет, чтобы я удостоила его своим вниманием.

– Ты хочешь сказать, что он будет делать вид,что ничего не видел?

– Я же тебе сказала, не переживай. Юрку я беруна себя. Считай, что он действительно ничего не видел. И, между прочим, хранитьмолчание – в его интересах.

– Почему?

– Потому что если шеф о случившимся узнает, тоон не только тебя уволит, но и Юрку.

– А Юрку-то за что? Он же не знал, что уГречкиной с собой пистолет.

– Он свои должностные обязанности не выполнил:пропустил постороннюю после окончания рабочего дня, поверив ей на слово.

– Тоже верно.