– Чжан? – Это снова был Ло.

– Послушай, – ответил Дэвид. – Я был у врача и не могу ступить и шагу с таким коленом. Ты же знаешь мои проблемы… – Он тяжело вздохнул. – Доктор считает, что самое лучшее для меня несколько дней полежать в постели… Постельный режим – именно так он и сказал.

– Чжан…

– Да, Ло.

Повисла пауза. Или в душу председателя закрались первые подозрения? Думал он о том, какой пакости следует ожидать от комиссара в ближайшее время, или был мыслями совсем в другом месте?

– Хм… – только и услышал Дэвид, прежде чем аккумулятор снова запищал.

Нужно было торопиться.

– Через три-четыре дня мне обязательно полегчает, – быстро заговорил Дэвид. – Звоните, если что… я дома, в постели…

Похоже, на этот раз его уверения и впрямь возымели действие. Или же Ло решил, что большого вреда от Чжана ждать не стоит, что бы он там ни предпринимал.

– Хорошо. Выздоравливай! – С этими словами председатель завершил разговор.

Некоторое время Дэвид прислушивался к шуму в трубке, а потом дрожащим пальцем нажал кнопку.

Неужели он действительно решился? Дэвид не смог бы объяснить Мэй смысл того, что намеревался сделать. Просто в Шэкоу, в затерявшемся среди баров и борделей уличном ресторане, в грязной комнатушке сидела женщина с ребенком, чей муж только что подписал себе смертный приговор за убийство, которого не совершал. И Дэвид будет причастен к чудовищной несправедливости, если только не попытается хоть что-нибудь сделать.

Потому что он буддист и знает, что такое карма.

Потому что на его глазах уже не раз погибали невинные люди.

Потому что три горошины душистого перца до сих пор преследуют его по ночам.

Нет, он далеко не герой. Он маленький человек, беззащитный, боязливый и ранимый. В любой момент он готов спрятаться или закричать: «Смерть убийце!» – если того потребует начальство. Но что-то в нем протестует, противится. Дэвид и сам не может понять, что именно так осложняет ему жизнь.

Чжан попытался позвонить Полу, чтобы попросить его посмотреть хотя бы электронную почту Оуэна, но Пол был недоступен. Звонок оборвался после нескольких сигналов. Оставлять сообщение Дэвид не хотел. Где пропадает его приятель, почему не берет трубку?

Тогда Дэвид собрался было позвонить Мэй и сказать, что срочно уезжает в Гонконг, к Полу, и вернется самое позднее завтра утром. Но тут батарея разрядилась окончательно, и Дэвид решил связаться с женой по телефону Пола, из его дома на Ламме.

Он поймал такси и велел водителю как можно быстрее ехать в гавань, где немедленно взял билет на ближайший катер.

Только Пол мог ему помочь.

На море разыгрался настоящий шторм, и «Юм Кэ», с его старым дизельным мотором, с трудом преодолевал вспенившееся пространство. Пассажиров почти не было, поэтому Пол, вопреки обыкновению, занял место у окна на верхней палубе. Волны глухо бились о борта, всей своей тяжестью обрушиваясь на оконные стекла, так что с каждым ударом Пол невольно вздрагивал.

Едва судно миновало остроконечные мысы Ламмы, как остров скрылся из глаз за пеленой дождя и брызгами морской воды. По правому борту, там, где обычно светились огни Покфулама и Абердина, Пол видел лишь непроницаемую черную стену. Все указывало на тайфун. Вероятно, по радио было предупреждение, но Пол давно перестал интересоваться последними известиями.

Пол спрашивал себя, не забыл ли закрыть окна, потому что покинул дом в спешке. Даже мобильник оставил лежать на кухонной стойке.

Он и сам не понимал, что с ним стряслось. Три года прожил на Ламме в полном одиночестве, сам обустроил свой дом и до сих пор не ощущал никакой потребности в чьем-либо обществе. Кроме Джастина, само собой. Внезапное желание слышать голос Кристины, видеть ее – не когда-нибудь, не завтра, а прямо сейчас – не на шутку обеспокоило его. Неужели она так много для него значила, а он не решался признаться себе в этом? Или же на него так подействовали письма и фотографии убитого Майкла Оуэна, что одиночество стало вдруг невыносимым?

Было ли это предательством по отношению к Джастину? Что ему делать с новыми впечатлениями и переживаниями? Очевидно, они не исчезнут просто так, как стекающие по стеклу капли дождя. Они оставят следы в его душе и пробудят новые чувства. Должен ли он сдерживать себя, чтобы они не заглушили воспоминания о сыне?

Пол думал о дверной раме с ростовыми метками, детских резиновых сапожках и куртке. С какой радостью он вернулся бы ко всему этому! Как будто, вопреки всем своим обещаниям, оставил сына на ночь одного в доме. Ничего подобного, он только поужинает манговым пудингом в компании Кристины. Страсти улягутся, лишь только он увидит ее, а если поторопится, успеет на последний паром до Ламмы.

Дорога до Ханхау заняла больше времени, чем он предполагал. Только в метро Пол впервые осознал, на что решился. Он, так избегавший многолюдства и на Ламме обходивший по широкой дуге компании в пять-шесть человек, добровольно отправился в самый густонаселенный из пригородов Гонконга.

Он должен был выйти на станции Ханхау. У выхода B1 его ждала Кристина, так они условились. По телефону все было просто, но, стоило Полу оказаться на платформе с множеством указателей, как он почувствовал себя темным крестьянином, впервые ступившим под своды метро. «Чунмин-Корт», – указывала стрелка налево. «Хаутак-Эстейт». «Оньнин-Гарден». Выход А1, А2. Направо – «Вомин-Корт». «Юкмин-Корт». «Ла-Сите-Нобл». Выходы В1, В2.

Пол поднялся по бесконечной лестнице и вышел через тяжелую вращающуюся дверь, надеясь, что сейчас же встретится глазами с Кристиной. Но его окружали незнакомые люди, которые тоже кого-то ждали. Их разочарованные взгляды скользили по его лицу и внезапно светлели, встретив в толпе того, кто был им нужен. Возле банкомата собралась небольшая очередь. У киоска толпилась молодежь в спортивных костюмах, они играли мячом и покупали выпивку.

Кристины нигде не было.

Пол нерешительно шагнул к выходу. Дождь уже закончился, но на площади перед станцией он вдруг остановился, словно стукнувшись лбом о невидимую стену. Прямо перед ним вздымался высотный дом. За ним еще несколько словно громоздились один на другой, устремленные черными башнями в ночное небо. Он посмотрел направо, налево – везде та же картина. Даже его, тридцать лет прожившего в Гонконге, обескуражило такое скопление небоскребов. Пол запрокинул голову, пытаясь сосчитать этажи, но сбился где-то между двадцать пятым и тридцатым. Их было не меньше пятидесяти.

Он обернулся и увидел Кристину. Она бежала, улыбаясь ему уже издалека. На этот раз Пол не ошибся, назначив ей встречу. Ничто не успокаивало его так, как эта улыбка. В невзрачной белой футболке и легких цветастых брюках, Кристина показалась ему красивой, как никогда. Не успев что-либо сказать, он сжал в объятиях ее миниатюрное мускулистое тело. Почувствовал мягкую грудь, откинул на сторону волосы и осторожно поцеловал в шею.