за спину — с полотенцем, перекинутым через плечо, вид у неё сделался воинственный, как у маленького, но яростного генерала в походном плаще. — А кстати, демонической силы тоже не было! Вообще нигде!

С этого, пожалуй, стоило начинать, но Ло Мэнсюэ давно поняла, что Биси нет смысла принуждать говорить по порядку, иначе она совсем запутается, — лучше терпеливо дождаться нужных слов.

— То есть он приехал домой — что-то приехало… — сказал Чжан Вэйдэ растерянно. — А потом растворилось в воздухе.

— И в загородной усадьбе такая же дрянь творится, — вздохнула Биси. — Что-то вроде есть, а потом расползается по углам — и всё равно что не было. И что делать-то?

— Не знаю, но в усадьбу ты точно больше не ходи, раз боишься, — сказала Ло Мэнсюэ. — И вообще к Цзиням не ходи.

— Братец Сун тоже так сказал, — пробормотала Биси, — но, говорят, надо делать то, что страшно, чтобы отвыкнуть бояться.

— Ты и так очень помогла. Зачем нарочно изводить себя? Надо делать то, что хорошо получается. Один мой шиди… — Эта неопределённость звучала нехорошо, неправильно.

От всех, кто ушёл, остались лишь имена на общем надгробии, но имена Ло Мэнсюэ должна была произносить вслух: все ушедшие были люди, её семья, а не просто забытые жертвы без лиц, которых и вспоминают скопом, как ещё один сгинувший бесследно маленький орден, а ещё через пару лет перестанут и вспоминать, в цзянху таких были сотни и тысячи.

— Сюйцзэ-шиди, — сказала она твёрдо, стараясь не зажмуриться, — кажется, глаза остались сухими, — ужасно боялся трупного запаха. Он даже Владыки Ада не испугался бы, а от обычных разложившихся мертвецов его мутило. Так и что? Он ходил на другие охоты. Мало ли на свете чудовищ?

— А я, в общем-то, делаю то, что у меня лучше всего получается, — Чжан Вэйдэ ласково водил большим пальцем по обложке книги. — Только пока как-то без толку.

Биси встрепенулась:

— Который час? Уже пятая стража к концу подходит? То-то я опять проголодалась.

Тревога не уходила. Ло Мэнсюэ заставила себя выпустить из пальцев злосчастную ленту.

— Подождём брата Суна, — сказал Чжан Вэйдэ, и Ло Мэнсюэ кивнула.

Показалось, что где-то за стеной стукнула ставня. В соседней комнате никто не жил, да и на всём этаже, кажется, никого, кроме них, не осталось из постояльцев.

— Я сейчас, — Ло Мэнсюэ выбежала из комнаты.

Тянь Жэнь встал — и стоял теперь у окна, тоже распахнув его настежь, как она сама недавно. Он неловко наклонился вперёд, чуть свесившись наружу. Ветер яростно рвал белую ленту в волосах.

Ло Мэнсюэ вздрогнула. Если он и мог спрыгнуть с высоты без вреда для себя, то не сейчас, да и вообще непохоже было, что он хочет спрыгнуть намеренно — скорее чёрная воронка за окном засасывала его, вытягивая наружу, в ненастье и тьму. Таким же завороженным он показался ей и вчера в саду, но тогда был тихий вечер, и увядающий сад был красив.

— Мастер Тянь, — позвала Ло Мэнсюэ растерянно и поняла, что шепчет.

Тянь Жэнь обернулся.

Вновь то же лицо, что у незнакомца с Ишуй, — или почти то же, она помнила прошлогодний весенний вечер урывками, как давний сон. Но Тянь Жэнь не мог быть незнакомцем с Ишуй, никак не мог оказаться в такой дали от Хугуана. В прошлый их разговор Ло Мэнсюэ совершенно убедила себя, что ей померещилось, но теперь сходство сделалось ещё сильнее. Она стиснула дрожащие руки.

— Что там внизу? — спросил он тоже почти шёпотом. — Река?

— Да, река.

Снова тёмные воды. Влажно блестевшие глаза Тянь Жэня в полумраке сделались совсем нечеловеческими, но не пугали.

— Я так давно не слушал реку, — объяснил он восторженно.

Он наконец заговорил громче, но Ло Мэнсюэ всё равно не смогла узнать голос. Она помнила каждое слово незнакомца из не-сна про реку Ишуй, но голос не помнила.

Ло Мэнсюэ шагнула вперёд, и тут Тянь Жэнь растерялся и, будто очнувшись окончательно, отпрянул от окна.

— Барышня Ло. — Тёмные, почти без белков, глаза медленно моргнули. — Где мы?

— На постоялом дворе. «Фэнфань» — может, вы знаете?

— Я никаких не знаю, — сказал Тянь Жэнь извиняющимся шёпотом.

— Сун-сюн с Биси… забрали вас.

Ло Мэнсюэ не знала, как это лучше описать. Похитили? Спасли? Ну да, спасли, конечно же, и ничего лучшего она сама бы не придумала, но всё-таки способ…

— Как вы? — спросила она осторожно. — Вам больно?

Он быстро покачал головой.

— Налить вам чаю? Только он остыл.

— Да, — ответил Тянь Жэнь торопливо. — Пожалуйста. Это замечательно, что остыл.

Он осушил чашку залпом, а потом ещё четыре, и после каждой благодарил, а Ло Мэнсюэ каждый раз глупо кивала.

Когда чай закончился, Тянь Жэнь вдруг испуганно дёрнулся:

— Моя сумка…

Ло Мэнсюэ вспомнила, что сумку Чжан Вэйдэ с него стащил — сказал, внутри что-то твёрдое. Наверно, какие-нибудь лекарские принадлежности, которые всегда носят с собой.

— Она здесь, не беспокойтесь.

Ло Мэнсюэ подняла её со стула и протянула ему. Тянь Жэнь торопливо перекинул ремень поперёк груди, притянул сумку к себе обеими руками.

— Там заказ, — сказал он быстро, — я не могу его потерять.

Он быстро, виновато улыбнулся.

Ло Мэнсюэ подумала, что нужно сделать ещё что-то, но она не знала что. Это, в конце концов, был не её дом, не её комната. Даже чай, вспомнила она с ужасом, был не её. Дома она решила бы, что делать, даже если не могла посоветоваться с наставником. Пошла бы готовить лапшу на всех, в конце концов.

Чжан Вэйдэ в коридоре закричал радостно: — Брат Сун! — а потом, не успела Ло Мэнсюэ повернуться к двери, они оба уже вошли. И ещё с ними был парнишка одних лет с Чжан Вэйдэ, которого Сун Юньхао крепко держал за шиворот. Позади громко возмущалась Биси.

— Ты была права, — бросил Сун Юньхао ей через плечо. — Перед полётом лучше сразу вырубать. Чтоб я ещё раз!.. — Тут он прибавил, обращаясь уже к Чжан Вэйдэ: — Напомни тебя тоже сразу вырубить, если вдруг.

Чжан Вэйдэ счастливо засмеялся.

Из-за пазухи у Сун Юньхао торчало что-то чёрное, несуразное, обмотанное грязно-белым. Чёрное судорожно ворочалось.

— А эта вонючая дрянь тут зачем? — спросила Биси грозно, и Ло Мэнсюэ, разглядев наконец лобастую голову и лапы, признала в чёрном щенка.

— А-Сюань! — воскликнул Тянь Жэнь, просветлев лицом. — Ты цел? Дай-ка я взгляну.

Он привстал, подавшись к пареньку, но тот замер и отчаянно завертел головой. Он потерял — может быть, в полёте — шапку, и недавно придавленные ею волосы торчали теперь нелепыми вихрами. Одежда была перепачкана