Сергий Радонежский говорил про заботу о народе, то есть о защите его, об оборонительной войне. Он имел в виду духовную и конфессиональную брань, применяя слово «безбожные». Он говорит о небесной защите от «свирепого врага». И в итоге предрекает «великие почести» для князя. Поздняя запись благословения и предположение, что оно имело отношение к другой битве — на реке Воже (1378 года), ничего в сущности не меняют. Для нас важна суть слов, а не только повод для их высказывания.

Всё перечисленное Сергием — сбылось. Пусть даже потому, что так захотелось летописцу. А сбылось ли всё то, что предрекал князю Юрию Дмитриевичу Звенигородскому старец Савва Сторожевский? Да, и это сбылось. Но только Савва ничего не говорил о «защите народа», о «безбожниках» и их «свирепости», и уж вовсе не упоминал он о «великих почестях». Вот это отсутствие будущих «почестей» и наталкивает нас на мысль, что прозорливость игумена Саввы была совершенно уникальной. Один из самых трудных и далеких походов русских дружин, восполнивший почти совсем разоренную казну Московской Руси и позволивший ей возродиться вновь, не принес главному действующему лицу, князю Юрию, фактически — герою, никакой славы! И старец Савва это предполагал. Не странно ли?

Для духовного наставника важно было другое. А именно — личная безопасность князя Юрия. Он ценит его «благоверие», он говорит о княжеских «врагах», не уточняя — кто они, и даже не упоминая булгар (!). Но старец печется о «здравии» князя, а главное — о его возвращении «в свое отечество». Под отечеством тогда понимали не страну как таковую, а удел, который доставался князю по наследству. Это подтверждают и более поздние словари древнерусского и русского языка — Срезневского и Даля. В данном случае имелось в виду Звенигородское княжество, которое по духовному завещанию стало «отчиной», или «отечеством», Юрия, то есть уделом, доставшимся ему от отца — Дмитрия Донского.

Преподобный Савва предохраняет Юрия, но не восхищается походом. Ни слова не произносит он о «великих почестях» от победы! То есть, по сути — игумен не давал никакого специального благословения на большую войну или на смертоубийство. И нет в его словах никакого намека на возможную добычу или богатство. А может быть, тогда никто вовсе и не помышлял ни о каком получении или захвате богатства? И вообще, не было ли на самом деле так — планировалось и предполагалось одно, а вышло — совсем другое?

Эти рассуждения наталкивают нас на неожиданную догадку, которая может помочь в поисках ответа на главный вопрос: так на что же, собственно, и в какой момент благословил старец Савва Сторожевский князя Юрия Звенигородского? Проблема сия относится к категории исторических загадок.

* * *

Итак, посмотрим на развитие событий в 1395—1396 годах. В это время Савва Сторожевский скорее всего был игуменом Троицкой обители (после кончины Сергия Радонежского). То есть еще не жил постоянно у Звенигорода. Однако, как теперь становится известным, мог здесь в данное время бывать. Причем, оставаясь духовным отцом князя Юрия Дмитриевича, он мог благословить его перед предстоящим походом и находясь далеко от Звенигородского удела. Если принять во внимание гипотезу или пока еще мало доказанную, но все-таки вполне реальную версию о союзничестве (пусть и весьма условном) русских с Тамерланом против сторонников Тохтамыша, то — как не благословить предводителя войска на столь важное для Руси дело!

И даже более — такое благословение фактически способствовало затем спасению великого княжества Московского от гибели. И вот почему. Не по причине ли пусть даже и временного (или условного) союзничества войска Юрия Звенигородского с Тимуром этот Железный Хромец пойдет после Булгарии не на Москву, а в рязанские земли, к Ельцу? И потом — вовсе уйдет на Кавказ.

Есть предположение, что город Елец, называвшийся по источникам в то время также и Карасу, был не совсем рязанским городом, в нем проживало много тюркоязычного населения. То есть, повернув на Елец-Карасу, Тимур фактически шел не на Русь, а опять же на земли своего главного тогда врага — Орды. Похоже, что воевать с Русью он вообще и не собирался.

До наших дней дошло изречение Тимура: «Все пространство населённой части мира не стоит того, чтобы иметь двух царей». Он считал себя единственным царем, второго не должно было быть. И если учесть, что на Руси тогда не было собственного царя (царем, как мы помним, считался хан Орды), то даже для удовлетворения своих амбиций Русь была Тамерлану не нужна. Небольшой и еще не возродившийся улус ему не был интересен. Орда и предатель Тохтамыш (царь) — первый враг. Булгария — пусть даже и улус, но с точки зрения истории гораздо более известный, в особенности в мире восточной культуры, откуда Тимур, собственно, пришел и произошел, — стала врагом следующим. Кстати, и властитель данного улуса называл в то время себя «князем Болгарским», пытаясь выделиться в самостоятельные правители.

В таком случае поход князя Юрия и благословение старца Саввы Сторожевского помогли спасению не только Московской, но и всей Северо-Восточной, Владимиро-Суздальской русской цивилизации от полного уничтожения и исчезновения с карты истории, как это случилось с Волжской Булгарией. И как это совпало с появлением в Москве Владимирской иконы Божией Матери!

Однако некоторые исследователи считают, что Тамерлан конкретно на Волжскую Булгарию поход не совершал. А если что-то и было, то, скорее всего — он направил туда небольшой отряд или часть войска.

Но в связи с этим очень любопытными являются последние изыскания ученых из Казани. Они ссылаются на интересный источник — «Дэфтэре Чынгыз-намэ». Сопоставление имен и событий дает нечто вроде доказательств даже личного присутствия Тимура в Булгарии, что связано с текстами уже упомянутой «Повести о нашествии Тимура булгарам».

Исследователей заинтересовала личность одного из упоминаемых (в том числе и в наших летописных источниках) «Булгарского князя» Али (Гали, Гани) бея (бека). Его еще называли «князь Али-Баба». Какое имя! И насколько знакомое для многих россиян! И теперь выясняется, что не только по сказкам «Тысячи и одной ночи»!

По русским источникам известно, что он погиб в 1446 году. И когда стали выяснять возможную дату рождения Али-Бабы, то обратились к «Дэфтэре Чынгыз-намэ», где говорится… о разрушении Тамерланом города Болгара! «У хана Габдуллы было два сына, — читаем в источнике. — Один — Алтынбек, другого звали Ганимбек. Один был семи лет, а второй — девяти лет». Исследователи относят эти события к 1395—1396 годам. Потом, в 1429 году, один из этих сыновей, «князь Али-Баба», примет участие (еще при жизни Юрия Звенигородского) в походе на Галич и Кострому. Ну конечно, все сходится! Он как раз и мстил именно Юрию, который тогда был удельным князем именно этих земель. Так вот, Али-Бабе во времена похода на Галич было 42 или 43 года, а значит, он родился где-то около 1386 года. То есть в 1395-м ему исполнилось как раз 9 лет. Именно этот возраст и называет источник «Дэфтэре Чынгыз-намэ»!

Вместе с татарским эпосом «Идиге» это еще одно подтверждение об осуществленном походе Тимура на Булгарию, пусть даже и не личном.

Но он шел последовательно против Тохтамыша и всех его союзников.