Глава 8

(1) Тот между тем достиг города Экбатан. Это столица Мидии; теперь ею владеют парфяне, и она летняя резиденция их царей. Далее Дарий хотел пройти в Бактрию, но, опасаясь, как бы она не была перехвачена Александром благодаря быстроте его движения, изменил свой план и путь. (2) Александр отстоял от него на 1500 стадиев, но при стремительности его похода никакое расстояние не казалось далеким. Итак, Дарий больше готовился к битве, чем к продолжению бегства. (3) За ним следовали 30 тысяч пехоты, среди них 4 тысячи греков, до конца верных царю. (4) Отряд пращников и стрелков насчитывал еще 4 тысячи человек, кроме того, было у него 3300 всадников, преимущественно бактрийцев. Командовал ими Бесс, префект области Бактрии. (5) С этим отрядом Дарий несколько уклонился от военной дороги, приказав идти вперед маркитантам и охране обоза. (6) Затем, собрав сходку, он сказал: «Если бы судьба связала меня с людьми трусливыми, для которых какая угодно жизнь дороже, чем почетная смерть, я бы скорее молчал и не расточал понапрасну слов. (7) Но я испытал вашу доблесть и преданность на более серьезном, чем бы хотелось, деле, так что должен сам стараться быть достойным таких друзей, а не сомневаться, остались ли они верны самим себе. (8) Из стольких тысяч, бывших под моим командованием, только вы следуете за мной, дважды разбитым, дважды обращенным в бегство. Ваша преданность и стойкость внушает мне уверенность, что я еще царь. (9) Предатели и перебежчики царствуют в моих городах; и не потому, клянусь богами, что они достойны этого, но с тем, чтобы своими наградами смущать ваши души. Но вы, о верные мои друзья, предпочли разделить судьбу со мной, а не с победителем, и если я не смогу наградить вас, то за меня пусть наградят вас боги. (10) И, клянусь вам, они вас наградят! Не может быть настолько глухо потомство, так неблагодарна молва, чтобы не вознести вас заслуженными похвалами до небес.

Итак, хотя раньше я помышлял о бегстве, от которого отвращается моя душа, теперь, опираясь на вашу доблесть, я хотел бы выступить против врага. (11) Доколе же я буду изгнанником в своем собственном царстве и в пределах его буду убегать от царя, выходца из чужой земли, когда я могу, испытав судьбу войны, или вернуть то, что потерял, или умереть почетной смертью? (12) Или лучше ожидать решения победителя и по примеру Мазея и Митрена[213] принять в виде выпрошенной подачки царство над каким-нибудь одним племенем, поскольку враг предпочитает добиваться славы, а не удовлетворять свой гнев? (13) Да не допустят боги, чтобы кто-нибудь мог снять с моей головы знаки моего сана или даровать мне их; живым я не откажусь от власти, но ее конец будет и концом моей жизни. (14) Если вы сохраните свой дух и свой закон, то никто из вас не лишится свободы: никто не будет принужден терпеть высокомерие и надменность македонцев. Каждый своей собственной рукой или отомстит за такое зло, или пресечет его. (15) Моя судьба показывает, как изменчиво счастье. И не без основания ожидаю я поворота судьбы в лучшую сторону. Если же боги откажут нам в справедливой и благочестивой войне, доблестные мужи всегда смогут умереть честно. (16) Заклинаю вас славой предков, которые так доблестно владели всем Востоком, теми героями, которым когда-то Македония платила дань, флотами из стольких кораблей, которые посылались в Грецию, столькими трофеями ваших царей. (17) Проявите мужество, достойное вашей славы и вашего племени, чтобы мы могли испытать с такою же твердостью духа, с какой перенесли все прошлое, и то, что принесет нам дальнейшая наша судьба. Меня, несомненно, прославит на все века или выдающаяся победа, или славная смерть».

Глава 9

(1) Пока Дарий это говорил, от сознания близкой опасности сжимались в ужасе сердца и души и не было высказано никакого мнения, не раздалось никакого голоса. Тогда, наконец, старейший из друзей царя Артабаз[214], о котором мы упоминали выше как о Друге Филиппа, сказал: «Конечно, мы, одевшись в драгоценные одежды, тщательно вооружившись нашим славным оружием, последуем за царем в бой в надежде на победу, но не откажемся и принять смерть». (2) Остальные сочувственно приняли его слова. Однако присутствовавшие при этом Набарзан[215] и Бесс, заключив между собой неслыханно преступный союз, решили с помощью тех войск, которыми они командовали, схватить царя и заключить в оковы. Они рассуждали так: если Александр их настигнет, они, передав ему царя живым, заслужат большую благодарность победителя и назначат высокую цену за то, что захватили Дария; если же удастся избежать встречи с Александром, то, убив Дария, они захватят власть и возобновят войну. (3) После того как они долго обдумывали это убийство, подготовляя осуществление преступного замысла, Набарзан сказал царю: «Я знаю, что выскажу мнение, на первый взгляд тебе неприятное. Но ведь и врачи часто излечивают болезни суровыми средствами, и кормчий корабля, боясь кораблекрушения, спасает, что может, жертвуя остальным. (4) Я же советую тебе не ущерб причинить себе, но сохранить царство и себя разумным способом. Мы вступили в войну без благословения богов, и жестокая судьба не прекращает преследовать персов. Нужно все начать снова при новых знамениях. Передай на время власть и командование другому, который пусть до тех пор носит имя царя, пока враг не уйдет из Азии. Тогда победитель вернет тебе твое царство. (5) Разум убеждает, что это наступит в скором времени. Бактрия еще не тронута, инды и саки в твоей власти, множество народов, много армий, много тысяч пехотинцев и всадников готовят силы для возобновления войны, так что предстоящая борьба превзойдет ту, которая уже была.

(6) Зачем нам, как неразумным зверям, стремиться к своей гибели без необходимости? Храбрым мужам присуще скорее презирать смерть, чем ненавидеть жизнь. (7) Тяготясь трудом, ленивцы часто доводят себя до ничтожества; доблесть, наоборот, ничего не оставляет не испытанным. Всех ожидает смерть, но идти к ней надо бодро. (8) Направимся же в надежнейшее убежище, в Бактрию, и сделаем временно царем ее начальника Бесса. Устроив все дела, он передаст свою условную власть тебе, законному царю».

(9) Неудивительно, что Дарий не сдержал себя, хотя нечестивые слова еще не раскрыли преступного замысла. (10) Итак, он воскликнул: «Презреннейший раб, нашел же ты время для своего гнусного преступления!» Обнажив акинак, он, казалось, готов был его заколоть, если бы его не