Дальше простым дедуктивным методом от общего к частному передо мной встал логичный и логический вопрос: все люди бисексуальны, я – человек, значит, я – бисексуален, значит, где-то во мне скрываются латентные гомосексуальные влечения. Вопрос: где?

Гомосексуальных контактов не было. Гомосексуальных фантазий не было. Компенсаторная гомофобия отсутствует, что в соответствии с Фрейдом означает, что гомосексуальность зарыта во мне где-то очень глубоко. Так глубоко, что можно даже гомофобией не прикрываться.

Но не сдаваться же! Как человек любопытный и упертый, я стал искать. И нашел. Я ее просто за хвост поймал.

Как все было. Вы будете смеяться, но мне опять помогло главное искусство пролетариата – кино. Как сейчас помню, сидим мы с женой в 2000 году в кинотеатре «Художественный» и смотрим фильм «Идеальный шторм». Суть фильма, как помнится, заключается в том, что в какой-то рыбацкой деревушке закончилась рыба, а семьи нужно кормить, и рыбаки принимают решение плыть в какую-то «банку», где много рыбы, но очень опасно, потому что штормит.

Поплыли. Дальше, понятно, идеальный шторм. Все постепенно погибают, и в конце фильма последний рыбацкий баркас идет топориком ко дну, в капитанской рубке образовалась воздушная пробка, и главный герой с капитаном стоят по пояс в воде и о чем-то между собой за жизнь разговаривают. О чем – не помню.

Я засмотрелся на трагический финал. Мое бессознательное засмотрелось. И оно «просыпалось». Я неожиданно отчетливо где-то на заднем плане сознания «услышал» свою мысль: «А вот теперь можно и поцеловаться».

«Стоять! – радостно возликовал я. – Попалось!»

Это что получается, сообразил я, если два мужика на одном судне идут ко дну и никто никогда гарантированно не сможет узнать, что там произошло, то, значит, теперь можно и поцеловаться. Дорогое Бессознательное, так ты у меня, получается, двадцать четыре часа в сутки сканируешь окружающую реальность на предмет «можно» или «нельзя», и как только тебе кажется, что никаких опасных социальных последствий не будет, то сразу можно? То есть вопрос не в том, есть или нет во мне латентное гомосексуальное влечение, а лишь (как об этом и писал Фрейд) в его социальной табуированности.

В моем бессознательном гомосексуальность была забетонирована настолько глубоко, что, для того чтобы ее обнаружить, мне понадобились 35 лет, знания в области психиатрии, психологии и психоанализа и усиленная работа над собой.

После этого я стал еще больше доверять Фрейду и стал лучше понимать людей, которые бьют себя гетеросексуальным кулаком в гетеросексуальную грудь и утверждают, что «никогда» и «только не я». Если им при этом напомнить, что на гетеросексуальной груди, по которой они бьют гетеросексуальным кулаком, у них есть соски, то они перестанут бить по своей груди и начнут бить по лицу. Сказать, по чьему, или сами догадаетесь?

Поэтому, я думаю, что все мы изначально бисексуальны. Каким образом пойдет дальнейшее развитие сексуальности, зависит от многих факторов. Однако в конечном счете это совершенно не важно. Мы до настоящего времени не знаем точно, от чего зависит праворукость или леворукость. Мы знаем, что кто-то пишет правой рукой, а кто-то левой. Никому это не мешает. Точно так же есть самые различные проявления и направления сексуальной активности. Кто-то выстраивает отношения с мальчиками, а кто-то с девочками. Никому это не мешает, кроме людей, у которых представления о жизни сформировались еще в прошлом веке.

В начале второй книги «Гарри Поттер и Тайная комната» мы встречаемся с удивительным существом – маленьким домовым эльфом Добби с большими зелеными глазами и длинными ушами. Эльф появляется в комнате Гарри, чтобы предупредить его о заговоре. Добби хочет это сделать потому, что восхищен Гарри. Благодаря Гарри Поттеру не стало Волан-де-Морта, и жизнь эльфов немного облегчилась.

Гарри не может не обратить внимание на странное поведение Добби. Во-первых, эльфу очень трудно говорить, как будто он постоянно преодолевает какое-то внутреннее сопротивление, и, во-вторых, если Добби что-то говорит, намекает или просто соглашается с тем, что его хозяева не очень хорошие люди, он начинает самозабвенно наказывать себя самыми изощренными способами – бьется головой об оконную раму, обещает прищемить себе уши печной дверцей, лупит себя настольной лампой по голове, отутюжил себе руки за то, что не пустил Гарри и Рона сквозь барьер на вокзале Кинг-Кросс, и разбил кувшин о голову только за то, что случайно рассказал, что Тайная комната уже открывалась ранее.

Не знаю, возникал ли у вас вопрос, зачем Добби это делает? Но мне известно, что по крайней мере у двух человек этот вопрос точно возникал: это сам Гарри Поттер и австрийский врач и создатель психоанализа Зигмунд Фрейд.

Зигмунд Фрейд жил в конце XIX – начале XX века и роман Джоан Роулинг не читал. Поэтому он ответил на этот вопрос, анализируя поведение своих клиентов. Гарри Поттер тоже в силу ряда причин Зигмунда Фрейда не читал, поэтому просто спросил Добби: «Что ты делаешь?». Добби ответил только, что должен себя наказать, потому что он сказал плохое о своей семье, о семье, которой он служит, и постоянно добавлял: «Гадкий Добби! Мерзкий, гадкий Добби!». Но почему он должен себя наказать, Добби так и не ответил. На этот вопрос ответил Зигмунд Фрейд.

Поскольку я читал и «Гарри Поттера», и Зигмунда Фрейда, давайте на этот вопрос отвечу я. В 1917 году Фрейд написал небольшую работу «Печаль и меланхолия». Он размышляет в ней о печали (обычной естественной эмоции) и меланхолии (болезненном состоянии, которое сейчас мы называем депрессией). Фрейд сравнивает эти два состояния и пытается понять, что у них общего и чем они отличаются.

Фрейд с самого начала замечает, что печаль, как правило, связана с утратой близкого человека или близких людей. Например, в случае их смерти. Такова печаль Гарри в конце романа после трагической гибели Добби. Она ограничена во времени. Не требует специального лечения. Она интуитивно понятна. Но поведение Добби интуитивно не понятно. Оно избыточно, как сейчас принято говорить – аутодеструктивно.

Далее Фрейд переходит к меланхолии и считает, что и здесь мы имеем дело с утратой объекта любви, однако эта утрата носит не непосредственный, а символический характер. Например, в случае разрыва отношений. Все живы, но кто-то иногда хочет умереть или сделать себе больно. Никто из членов семьи, которой всю жизнь служил Добби, не умер, но они умерли символически, они утратили уважение Добби. Они умерли как объект любви. И далее психика Добби расщепляется на две части: одна часть привязана к семье, которой он служил всю жизнь, и считает своим долгом любовь к ним, другая часть осуждает семью за участие в заговоре против Гарри Поттера и готова ему помочь в ущерб интересов своих хозяев. Между этими двумя частями психики Добби возникает серьезный конфликт. Одна часть помогает Гарри Поттеру. Другая – наказывает себя за это. «Как я мог это сделать?» – знакомая фраза?