— С той скоростью, с какой ты погоняешь этого старого кита, мы будем там через два часа. — Джордино уперся ногами в приборную панель. — Мы уже на две­надцати сотнях футов. Когда ты начнешь снижаться?

— Примерно через час сорок, — ответил Питт. — Собираюсь пролететь последнюю часть пути повыше; не хочу, чтобы нас обнаружили, пока мы не будем у самых ворот.

Джордино тихо свистнул.

— Похоже, победителя придется выбирать с пер­вой попытки.

— А второй у нас не будет.

Джордино наклонился и постучал по широкому циферблату в середине приборной панели.

— Можем лететь, пока маркер подводного поло­жения пикает.

Питт взглянул на указатель направления и чуть поправил курс, и стрелка за круглым стеклом остано­вилась между двумя цифрами.

— Сигнал должен становиться тем сильней, чем ближе мы подлетаем.

— Подлети на пятьсот ярдов, и хватит, — с надеж­дой сказал Джордино. — Искатель «Сельма» сделает остальное.

Он кивком указал на маленькую синюю водоне­проницаемую коробку, прочно прикрепленную к руч­ке его сиденья.

— Ты уверен, что «Сельму» проверили? — спросил Питт.

— Она работает, — терпеливо ответил Джордино. — Я же говорю, посади нас за пятьсот ярдов от маркера, и она приведет нас прямо на борт «Старбака».

Питт улыбнулся. Несмотря на лень, Джордино был перфекционистом; каждое свое дело он старался сделать образцово. Это всегда изумляло Питта. Он молча сделал знак Джордино и убрал руки от приборной панели. Джордино кивнул и взял управление са­молетом на себя, а Питт выкарабкался из тесного кресла пилота, оставил кабину и перебрался в пасса­жирскую секцию фюзеляжа.

В роскошном салоне частного генеральского са­молета сидели двадцать человек — вероятно, подумал Питт, двадцать самых смирившихся в мире человек. Смирившихся со смертью: иначе не скажешь. Да, они добровольцы, но такие, в ком жажда приключений побеждает желание прожить долгую и плодотворную жизнь. Все в черных резиновых костюмах на молнии; молния раскрыта, чтобы испарялся пот. У них за спи­ной, прикрепленные к специальным кольцам на полу кабины, громоздились разнообразные приборы и тю­ки различной формы. Ближе к хвосту выстроились ряды кислородных баллонов, надежно закрепленных, чтобы не сорвало при посадке.

Ближайший ныряльщик, блондин со скандинав­скими чертами, посмотрел на вошедшего Питта.

— Безумие, чистое безумие.

Лейтенант-коммандер Сэмюэль Кроухейвен оп­ределенно был очень несчастным человеком.

— Многообещающая карьера в подводном фло­те, и я должен ею рискнуть, бросаясь в океан среди ночи.

— Особой опасности нет. Это почти как загнать машину в гараж, — успокаивающе Питт. — Я бы не стал тревожиться...

Кроухейвен с неподдельным изумлением пере­спросил:

— Загнать машину в гараж? Да вы шутите!

— Посадить птичку на воду — моя обязанность, коммандер. На вашем месте я бы тревожился о том, что будет дальше.

— Я инженер на подводной лодке, — мрачно ска­зал Кроухейвен. — И не создан для игры в коммандос.

— Обещаю не угробить вас и ваших людей при посадке, — спокойно сказал Питт. — А Джордино доставит вас на «Старбак». После этого дело за вами.

— Вы уверены, что лодка не затоплена?

— Кроме носового торпедного отсека, она была сухая, когда я ее покидал.

— Если там ничего не трогали, я могу освободить торпедный отсек и запустить лодку за четыре часа.

— Расписание дает вам четыре с половиной часа. Остается запас всего в полчаса.

— Не очень много времени.

— Сколько есть.

Кроухейвен печально покачал головой.

— Самоубийство, вот что это такое.

— Вы, конечно, понимаете, что, возможно, вхо­дить на субмарину придется с боем.

— Я же сказал, я не коммандо. Потому и позвал этих убийц со стальными глазами. «Котиков».

Питт посмотрел на тех пятерых, на кого указал Кроухейвен. Элита служб безопасности флота. Невозможно не признать, что выглядят они внушитель­но. Сидят отдельно от всех, постоянно проверяют и перепроверяют оружие и снаряжение — массивные, молчаливые профессионалы, обученные и рукопаш­ному бою и готовые к нему — даже под водой. Питт снова повернулся к Кроухейвену.

— А остальные?

— Подводники, — гордо ответил Кроухейвен. — Немногие работали в субмарине такого размера, как «Старбак», но если кто-то и способен привести лодку обратно в Перл-Харбор, так только они. Если, конеч­но, будет работать хоть один реактор. Если придется начинать с холодными реакторами, нам ни за что не уложиться по времени.

— Реактор работает, — уверенно заявил Питт. Он старался казаться спокойным. По правде говоря, не­возможно было сказать, на месте ли еще лодка и ра­ботает ли реактор. Жди и надейся, промелькнуло у него в голове. Больше ничего сделать нельзя, только ждать препятствий и быть готовым к этому. — Но если возникнут проблемы, к 4:30 убирайте оттуда своих людей.

— Я не герой, — с сомнением сказал Кроухейвен.

Питт похлопал его по плечу, повернулся и пошел назад в кабину.

Адмирал Хантер в двадцатый раз за последний час взглянул на часы. Раздавил в пепельнице сигарету, которую нервно курил, встал и пересек забитый людь­ми оперативный штаб, чтобы взглянуть на огромную карту на стене. Возле нее на стуле с жесткой спинкой сидел Денвер, положив ноги на другой стул. Деланное равнодушие Денвера ни на миг не обмануло Хантера. Когда пришло сообщение о положении самолета, он мгновенно выпрямился.

— Малыш, говорит Папаша. Прием.

— Готовлю экипаж к высадке. Направляюсь к клетчатому вымпелу. Прием.

Питт сообщал, что они спускаются к уровню волн и готовятся к посадке в районе подводной горы.

Радист в микрофон ответил:

— Награда ждет победителя. Прием.

— Увидимся в круге для победителя, Папаша...

Голос в микрофоне смолк на полуслове.

Хантер схватил микрофон.

— Давай, Малыш. Говорит Папаша. Прием.

Наступило молчание. Потом послышался чуть

измененный голос:

— Простите за задержку, Папаша. Прошу инст­рукций. Прием.

— Инструкций? — медленно переспросил Хан­тер. — Вы запрашиваете инструкции?

— Да. Прием.

Словно в трансе, Хантер опустил микрофон и от­ключил его.

— Боже, это они, — механически выговорил он.

Денвер не пытался скрыть потрясение.

— Это не голос Питта, — не веря себе, сказал он. — Передатчик Дельфи настроился на нашу частоту.