– Что ей было нужно?

– Она просила прощения. В том числе и за то, что сотворила, ну… тогда.

Я кивнул, когда Эмма обернулась и всмотрелась в мое лицо. Давал понять этим, что прекрасно понимаю, о чем речь. Но… с того самого момента, когда все наши проблемы были решены, все остальное стало настолько неважным, что мы и думать об этом забыли. О прошлом, о былых обидах. О том, что кто-то когда-то желал нам зла.

Просто это стало совершенно неважным, как будто принадлежало совсем другой вселенной.

– И она умирает, Влад… У нее рак. Врачи дают ей не больше месяца.

Я недовольно поджал губы, тут же начиная думать о том, что это все могло быть дешевым спектаклем. Но если нет? Эмма ведь настолько сильно переживала, что я попросту не имел права сомневаться в том, что ее чувства могут быть следствием очередной небылицы со стороны моей тещи, которая таковой так и не стала.

– Что она хочет? – как можно спокойнее спросил я.

– Просто увидеться. Больше ничего.

Я сделал глубокий вдох. Это мне не нравилось. С одной стороны. С другой – я видел, насколько важным это было для Эммы.

– И ты поедешь? – уточнил в ответ.

– Ты думаешь, не стоит?

– Я думаю, что тебе нужно сделать так, как это было бы правильным для тебя. В первую очередь. Все остальное – неважно.

Подойдя к жене, я крепко обнял ее. Прижал к себе, делясь тем, чего во мне было с лихвой – своей любовью. Желанием дать понять, что я рядом, и это неизменно. И Эмма вдруг расслабилась и, вздохнув, прижалась ко мне. Так доверчиво, что я в очередной раз поклялся себе, что всегда буду делать все возможное, чтобы только моя семья была счастлива.

– И! Давай! Давай! Дуууууй! Ещееее!

Больше всех кричала Алиса, прыгающая рядом с Даней и хлопающая в ладоши, пока ее брат, раздувая щеки, всеми усилиями пытался загасить свечу в виде цифры «два».

Наконец у него это получилось, и Даня, вскинув обе руки вверх, вскричал:

– Даааа!

И Лиса с Эммой счастливо рассмеялись.

– Я отойду, – сказал им, когда услышал, как мой телефон звонит.

На экране – до боли знакомый номер. Мой отец собственной персоной, видимо, с поздравлениями для внука.

– Да? – ответил я, облокотившись на стену и глядя на то, как Эмма сосредоточенно нарезает торт, чтобы раздать по куску всем присутствующим гостям.

Их было немного, но я знал – рядом находились лишь самые родные и близкие.

– Владик? Владик, это я… – раздался растерянный голос мамы, и прежде чем я успел сказать хоть слово, она затараторила: – Я так бы хотела сейчас быть рядом… я многое поняла. Правда, очень многое! Мне так стыдно за то, что я делала. За все. В первую очередь за желание сделать плохо Эмме. Я больше никогда… ничего… никогда… – Мама сделала судорожный вдох и добавила: – Лишь бы только увидеть внуков.

Потом всхлипнула и замолчала. Что-то царапнуло внутри, но я быстро загасил в себе эти чувства. Ни я, ни Эмма не запрещали моим родителям просто приехать и повидаться с Лисой и Даней. Но видимо, моя мать была слишком не уверена в том, что мы их примем и не станем прогонять с порога.

А я… во мне слишком свежи были воспоминания о том времени, когда Эмма была сама не своя, переживая уход ее матери. И как делилась со мной тем, что возможно, могла все исправить, но уже было поздно.

– Посмотрим, мама… – сказал я, физически ощущая эту паузу между нами. И добавил: – Посмотрим, когда нам лучше встретиться.

После чего отключил связь и вернулся к семье.

Рядом со мной были те, ради кого можно было переплыть все океаны, слетать на Луну и вернуться обратно. Мои дети и жена, дороже кого у меня нет, никогда не было и не будет.

А все остальное, пока мы живы, можно исправить.

И это единственно верно, правда?