— А! Не. — отрицательно киваю головой. — Идите оба к чёрту. Я уезжаю домой!

Наверное, мои слова, или может быть тон, которым они были сказаны ввели младшего из Акиевых в ступор. Потому что мне довольно легко удалось, развернувшись в его руках, освободится, и даже сделать несколько шагов к выходу.

Сильная, смуглая рука Артура перехватила меня за талию. Он так ловко развернул меня, что я в одно мгновение оказалось повернутая лицом к стольному торсу.

— На первый раз, твою истерику мы тебя прощаем! — тон Артура прошибает насквозь. Перечить ему я не решаюсь, даже глаза опускаю, словно стыдясь. — Ночью ты была куда более сговорчивая, и даже не постеснялась просить, чтобы в твою первую ночь, мы оба были в тебе.

Сердце пропускает удар. Резко вскинув голову, широко раскрываю глаза, и не моргая, смотрю на Артура. — Не моргаю и не говорю, потому что дар речи потеряла.

— Мы вообще, по очереди тебя хотели трахать. — говоря это, Руслан словно хищник, снова приближается. Становится слишком близко и мне теперь ещё сложнее дышать. — Но, когда Артур сказал, что ты хочешь сразу с двумя, я охренел, конечно, но немного поразмыслив, чем ждать очереди, — нахрена? Раз уж тебе так хочется, так и быть. Мы с братом поделим тебя, к тому же, у тебя точно не одна сладкая дырочка. — пошлая фраза была сказана мне на ухо. — Так что дуй отдыхать, у тебя сегодня тяжёлая ночка. — это Кай произнёс уже обыденным голосом, отходя от нас с Артуром обратно к своему столу. — Тяжёлая, но полна приятных сюрпризов.

По-прежнему прижатая к телу Артура, смотрю на Руслана, потом снова на старшего Акиева.

— Я не…

— Что ты не?.. — повисает пауза, пытаюсь собраться с мыслями, только пока не получается.

— Я никогда не хотела с вами двумя. Я вообще с вами не хотела! — мой голос дрожит.

— Артур? Ты соврал мне, брат? — в голосе Руслана явная насмешка.

— Нет конечно. Я никогда тебе не лгал. Это у нас завелась трусливая врунишка. Которая думает, что, ляпнув на эмоциях что-либо, она легко может забрать свои слова обратно. — не знаю, намеренно, или же рефлекторно, Артур сильнее прижимает меня к своему стальному телу. Мне это совсем не нравится! А именно, мне не нравится то, как моё тело реагирует. Оно очень странно реагирует на этого мужчину. Жар, что разливается от кончиков пальцев на ногах, слишком уж ощутимо концентрируется внизу моего живота. — Так не бывает девочка! — вздрагиваю всем телом, и по телу пробегает новая волна дрожи, неся за собой лавину страха.

Артур сейчас не шутит. Это вообще не тот человек, который будет шутить подобными вещами.

— Я не буду с вами спать. — весь запал куда-то делся. Теперь мой голос звучит едва ли не жалко. — Пожалуйста, отпустите меня.

— Ты, девочка не глупая, и всё прекрасно понимаешь. Иди в свою комнату. Слишком много за прошедшие два дня на тебя навалилось. Я попрошу Георгиевну, она поставит тебе укол успокоительного. Отдохни, и мы вечером поговорим.

Мне хочется поспорить и настоять на своём, но Артур смотрит на звонящий мобильный, очевидно звонок важный, а значит, мне не стоит злить его и лучше уйти.

От бессилия и беспомощности. Меня всю буквально ломает изнутри. Я пленница в этом доме и сбежать не могу. Остановившись у панорамного окна, смотрю на разгуливающих во дворе бойцовских собак. У меня такое ощущение, что они там не просто так. Охрана на воротах по территории ходят до зубов вооружённые мужчины.

Чего боятся эти буржуи? — начинаю мысленный диалог с собой. — Раньше тут не было столько охраны, это точно. Неужели они меня охраняют?

Да нет! не такую уж ценности для них я представляю. Поиграются и бросят.

— Мирослава? — оборачиваюсь, услышав женский голос. — Ты себя плохо чувствуешь? Идём я тебе укол сделаю, тебе отдохнуть нужно у тебя синяки под глазами.

— Галина…

— Георгиевна. — подсказывает мне врач своё отчества.

— Галина Георгиевна, я хочу уехать отсюда. Как я могу это сделать?

— Сейчас нельзя уходить! Я не лезу в дела хозяев, но судя потому, что охрану увеличили в несколько раз, да ещё и вооружили, дела достаточно серьёзные. Даже меня к мужу родному не отпускают. На Агату совершили нападение очень серьёзные люди.

— Но я-то тут причём? Мне домой нужно.

— И мне нужно! — женщина явно пытается меня успокоить. Она показывает мне жестом, идти в комнату, и я иду. — Единственное, что мне пообещали, это помощницу.

— Так не должно быть.

— Я работаю на Акиевых уже много лет.

— Да, я это знаю!

— В этот дом не заходят посторонние люди. Только те, кто так или иначе приближён к семье. Преступники знают об этом. Поэтому если ты покинешь этот дом, есть большая вероятность того, что ты попадёшь в лапы нехороших людей.

— А Акиевы люди хорошие?

— Лично мне они ничего плохого не сделали. Даже наоборот, оплатили моему мужу дорогостоящую операцию. Он мог остаться инвалидом, прикованным к постели. Он почти год в Германии провёл на лечении. Огромные деньги были уплачены. Я бы такие за всю жизнь заработать не смогла.

Мне всё становится более чем понятно. Галина на стороне тех, кто ей платит. У неё своя семья и свои заботы, плевать она на меня хотела.

В полнейшем отчаянии я опускаюсь на кровать, хочу от всего абстрагироваться, забыться. Врач моей подруги смотрит с безразличием. Открыв сумку, она набирает в шприц содержимое ампулы. Спиртовой салфеткой протирает мне плечо и практически безболезненно ставит укол.

Какое-то время я просто лёжа на левом боку, смотрела в стену, ни о чём не думала, просто лежала на постели и не заметила как уснула.

32 Глава

— Ты в самом деле исключил её из университета? — этот вопрос с нотками удивления Артур задаёт брату, как только шаги Мирославы перестают быть слышны.

— Нет, конечно! Вообще не знаю с чего она это взяла? Хотя... — Руслан задумался, — я как-то припугнул её разок, и в первую нашу с ней личную встречу, даже всерьёз подумал над этим, но не исключал. К тому же, мы сотню раз с тобой поднимали вопрос касаемо его родных. — когда речь заходила об отце Миры, конкретика не требовалась, и Артур, и, Руслан оба понимали, о ком заходит речь. — Ненавидя его, мы автоматически ненавидим всю его семью. Хотя, вопрос уже спорный. — последнюю фразу, Руслан сказал практически себе под нос, но Артура слышал.

— Она совсем другая. Даже не верится,