Это было до того, как он научился давать отпор кулаками. До того, как понял, что его рост и телосложение в соединении с физической силой могут открыть ему путь в совсем другую жизнь, чем та, на которую мог рассчитывать второй сын маркиза Ролстона.

Нет, ему не слишком-то нравилось в школе. Но для Джеймса все будет иначе. Он не был сыном слабохарактерного маркиза и его маркизы с сомнительными моральными устоями. Джеймс — граф, и его будут уважать за титул.

— Иногда мужчинам приходится делать то, что им не особенно нравится. Это и делает нас мужчинами.

Джеймс задумался над его словами. Ник внимательно наблюдал за ним в зеркале, гадая, какие мысли рождаются в голове у юного графа. Наконец мальчик поднял голову:

— Мне бы хотелось, чтобы меня считали мужчиной.

— Тогда, боюсь, без школы не обойтись.

— А как же мой долг здесь? Перед девушками? — спросил Джеймс.

— Изабель и Лара будут ждать вашего возвращения. И им будет значительно лучше, когда вы научитесь всему, что необходимо знать графу.

Джеймс упрямо покачал головой:

— Я не смогу защитить их, если буду далеко, в школе.

Эти слова насторожили Ника.

— Защитить? — повторил он, стараясь сохранить голос ровным, и подступил ближе к мальчику. — Защитить от чего?

Мальчик устремил задумчивый взгляд в окно спальни, на обширные пространства зеленеющей вокруг земли.

— От… всего.

Ник сразу же понял, что речь идет не об обычной возможной опасности, а о чем-то особом, определенном. Он также знал, что мальчик не поделится этим с легкостью.

— Джеймс, — сказал он, не желая отпугнуть ребенка, — если что-то беспокоит вас, я мог бы помочь.

— Наверное, вы смогли бы помочь, — тихо произнес мальчик. — Думаю, вы достаточно большой, чтобы помочь.

Если бы Ник не был так встревожен сообщением Джеймса, он бы улыбнулся при этих словах. Он знал свои размеры — знал, насколько они ошеломляют тех, кто к нему не привык.

— Я еще не встречал опасности, с которой не сумел бы справиться. — Заносчивое заявление не вполне соответствовало действительности, но ребенку незачем было это знать.

Джеймс удовлетворенно кивнул:

— Им нужен будет кто-то, чтобы защитить их. Особенно…

«Изабель».

Это имя мгновенно возникло в голове Ника, когда он заметил явную озабоченность на лице Джеймса.

Неужели ей угрожает серьезная опасность? Возможно ли, что кто-то ее преследует? Что ей приходится скрываться? Ник стиснул зубы, охваченный непреодолимым желанием защитить. Ему захотелось выбежать из комнаты, найти Изабель и вытрясти из нее всю правду. В какую еще чертовщину ввязалась эта невыносимая девушка?

В конце концов Джеймс еле слышно прошептал:

— Особенно Джорджиану.

Ника словно молнией ударило: «Джорджиана!»

— Кто такая Джорджиана?

— Моя гувернантка.

Они нашли беглянку.

Радость удачно завершенной охоты охватила Ника, но он подавил ее, стараясь сохранить голос безразличным.

— И давно у вас эта гувернантка?

— Всего несколько недель. Но она очень хорошая. Она говорит на латыни. И знает очень много о том, как быть графом.

Познания, не удивительные для сестры герцога.

— Что, если ей понадобится моя помощь, а меня здесь не будет?

Этот невинный вопрос отвлек Ника от его открытия. Он столько раз задавал его себе, когда был мальчиком в возрасте Джеймса. Что, если его мама нуждалась в нем, а он этого не понял? Как он мог защитить ее, если не знал, куда она ушла?

Он тряхнул головой, чтобы избавиться от тягостных мыслей. Перед ним был мальчик, влюбленный в свою гувернантку, — совсем другой случай.

— Я понимаю, трудно даже представить себе жизнь вдали от поместья, но я уверен, что и без вас с ней все будет в порядке. — Джеймс, похоже, собрался возразить, но Ник закончил: — С ней ведь все в порядке сейчас, разве нет?

— Да… но… что, если кто-нибудь явится за ней?

Чувство вины захлестнуло Ника. «Кто-то уже за ней явился».

— С ней все будет хорошо. — Хотя бы это он мог обещать ребенку.

Джеймс хотел сказать еще что-то — это было заметно, — но вместо этого склонил голову и произнес:

— Я подумал… Может, если я уеду… вы могли бы остаться? Мне хочется быть уверенным, что они в безопасности.

Ник внимательно посмотрел на юного графа. Отметил тревогу в его глазах и осознал, что ту же тревогу он видел в глазах Изабель накануне вечером.

Во что, черт возьми, они впутались? Кем были эти девушки? Неужели они все аристократки?

Ник глубоко вздохнул. Если этот дом полон дочерей аристократов, Изабель нарушает с дюжину различных законов королевства. Она в большой беде. В такой большой, что ему вряд ли удастся помочь ей выпутаться.

Ник подошел туда, где была сложена его отглаженная одежда и лежала свежая полотняная рубашка. Взяв свои вещи, он обернулся к Джеймсу, который жадно ожидал его ответа.

— Я не уеду до тех пор, пока не буду уверен, что все вы в безопасности. Это вас устроит?

— Даете слово?

— Даю.

На лице Джеймса расплылась радостная улыбка облегчения, напомнившая Нику Изабель.

Ник невольно испытал удовольствие при виде радости мальчика.

— Теперь подождите снаружи, пока я оденусь, и вы мне покажете вашу классную комнату. Мне бы очень хотелось познакомиться с вашей гувернанткой.

Спустя четверть часа Ник шагал вслед за Джеймсом по коридорам верхнего этажа Таунсенд-Парка в его классную комнату.

— Она находится по пути в студию. Может быть, вы заглянете к нам на ленч? Если захотите, конечно. — Мальчик не закрывал рта с тех пор, как Ник встретился с ним за дверью своей спальни. Похоже, их предыдущий разговор успокоил Джеймса, и все же, не имея достаточно опыта общения с детьми, Ник был рад, что ему удалось ненадолго избавить малыша от его обычной озабоченности.

Джеймс подошел к ближайшей закрытой двери, темная окраска которой делала ее почти незаметной в тускло освещенном коридоре. Он с силой толкнул ее двумя ладонями, открыв взглядам просторную светлую комнату для занятий.

Ник с интересом последовал за мальчиком внутрь. Прошло много лет с тех пор, как он переступал порог классной комнаты, но помещение сразу же показалось ему одновременно и чужим, и знакомым — от латинских изречений, развешанных на стенах, до характерного запаха меловой пыли, щекочущей ноздри.

В углу комнаты Изабель склонилась над большим ящиком со стеклянными стенками. За ней наблюдала молодая светловолосая женщина. Джорджиана. Даже если бы она не держалась как дочь герцога — прямо и с особым достоинством, словно ей нет равных, — Ник все равно узнал бы ее. У нее были те же светлые волосы, что и у Лейтона, из-за которых женщины сходили по нему с ума, и те же золотисто-медовые глаза, характерные для всего рода Лейтонов. Она обернулась на громкое приветствие Джеймса с добрым утром, и взгляд ее сразу же наткнулся на Ника. Он постарался скрыть, что узнал ее, но заметил откровенный страх в глазах и мгновенно понял, что в Таунсенд-Парке не захватывают женщин, а спасают. Джорджиана испугалась его. Она поняла, кто он такой. Даже если Изабель не сказала ей, шрам, без сомнения, выдал его, и она наверняка знала, что он друг ее брата.