Давайте же завершим нашу дискуссию пылкой надеждой на то, что в послевоенном устройстве мира будет царить дух этого великого арабского лидера и что все проблемы будут решаться не на шаткой основе местнических и эгоистических интересов, а на прочном фундаменте блага человека.

1944 г.

Для нас, евреев, нет более важной задачи, чем закрепить то, что уже достигнуто в Израиле ценой потрясающей энергии и исключительного самопожертвования. Радость и восхищение переполняют нас при мысли об этой горстке энергичных и пытливых людей.

Однако, оценивая достигнутое, следует еще раз спросить: во имя чего все это совершалось? Во имя спасения рассеянных по множеству земель наших братьев и ради объединения их в Израиле; во имя создания общины, которая бы предельно полно воплотила сложившиеся на протяжении веков этические ценности нашего народа.

Одной из таких ценностей был и остается мир, основанный на разуме и самообладании, а не на насилии. И если мы действительно привержены этому идеалу, то радоваться преждевременно, потому что наши взаимоотношения с арабами от него далеки. Весьма возможно, что мы могли бы достичь желаемого, будь у нас возможность выработать отношения с соседями без вмешательства извне. Мы хотим мира и ясно осознаем, что от мира зависит наше будущее развитие.

Нам не удалось достичь единой Палестины, где евреи и арабы жили бы в мире как равноправные свободные граждане. Но мы или наши соседи значительно меньше повинны в этом, чем мандатные власти. Если одна нация господствует над другими, как это было во время Британского мандата в Палестине, она вряд ли устоит, чтобы не применить пресловутый принцип «разделяй и властвуй». Говоря без обиняков, это означает: породить недоверие между подвластными народами, чтобы они не сумели объединиться для свержения чужеземного ига. И пусть гнет исчез, но семена вражды дали всходы. Посеянное зло не исчезнет и в будущем (нам остается лишь надеяться, что его последствия не затянутся слишком надолго).

Евреи Палестины сражались за политическую независимость не только для самих себя. Эта борьба велась за свободную эмиграцию евреев из многих стран, где самое их существование было под угрозой, а также для всех, кто стремился жить среди своего народа. Не будет преувеличением сказать, что их борьба представляет собой самопожертвование, не имеющее равных в истории.

Я не говорю сейчас ни о людских потерях и материальном ущербе, которые мы понесли в столкновении с могущественным противником, ни об изнурительном труде первопроходцев на заброшенной пустынной земле. Сегодня я думаю еще об одной великой жертве, которую принесли евреи Израиля, приняв за полтора года волну иммигрантов, равную трети ишува.

Мысленно представим себе, что подобный подвиг совершили бы американские евреи. Допустим, что законов, ограничивающих иммиграцию в Соединенные Штаты, не существует, и вообразим, что американские евреи согласились принять за полтора года более миллиона евреев из других стран, позаботились о них и включили их в экономику своей страны. Это было бы потрясающим достижением. И все же оно значительно уступало бы тому, что совершили наши братья в Израиле. Ибо Соединенные Штаты — огромная изобильная страна, не страдающая от перенаселения, достигшая высокого жизненного уровня и создавшая высокоразвитое производство. Ни в какое сравнение не идет с ними крошечная еврейская Палестина, где к трудной жизни в условиях постоянной угрозы вражеского нападения добавилось бремя массовой иммиграции. Подумайте о лишениях и личных жертвах, на которые идут евреи Израиля ради этого добровольного акта братской любви.

Еврейская община Израиля не обладает нужными экономическими возможностями, чтобы успешно довести до конца это грандиозное начинание. Сто тысяч иммигрантов из приехавших в Израиль в 1948 году трехсот тысяч все еще не могут найти ни жилья, ни работы. Они вынуждены жить в наспех созданных лагерях, и тамошние условия позорят всех нас.

Мы не вправе обречь на крах это великое предприятие только из-за того, что евреи Соединенных Штатов не оказали быстрой и ощутимой помощи евреям Израиля. Я убежден, что возможность участвовать в решении этой великой задачи — бесценный дар.

1949 г. (Перевод Ю. Миллер.)

Создание Еврейского университета в Палестине диктуется как необходимое двумя соображениями. Во-первых, еврейское отечество в Палестине просто немыслимо без университета. Бактериологические и иные исследования насущны для обеспечения здоровья населению страны. Подготовка, а также последующая интеллектуальная поддержка врачей, особенно тех, кто уже ознакомился со страной, и обеспечение их медикаментами, необходимы. Для сельского хозяйства не менее необходимы практические химические исследования почвы и растений. Это станет частью факультета естествознания. С целью предоставить этим научным институтам свободу и независимость, необходимо развивать теоретическую физику и химию, а это уже почти комплектует философский факультет, коль скоро речь идет о науках о природе. Ясно, что не менее важны институты гуманитарных исследований, особенно в области истории, еврейской культуры и Ближнего Востока в целом, а в частности — языка иврит, — и все это с целью пропаганды знаний об этой стране и предоставить в распоряжение живущих в ней людей центр интеллектуальной деятельности. Вряд ли можно себе представить широкомасштабное еврейское освоение Палестины без подобного интеллектуального центра. Очевидно также, что эти специфические задачи — если подходить к ним по-научному — потребуют в качестве базы развития философии, археологии и т. д. Все, мною сказанное, кратко суммирует то, что требуется для развития страны, учитывая создание современной научной терминологии на иврите.

Еврейский университет в Палестине обязан иметь национальный характер, и в этом смысле языком преподавания, как правило, должен быть иврит, а языковые трудности на первых порах будут преодолены благодаря тому, что в первые годы это будет в основном исследовательское предприятие, без классных занятий, особенно в том, что касается естественных наук.

Второй главнейшей задачей Еврейского университета в Палестине должно быть предоставление возможности для занятий еврейской молодежи из Восточной Европы, поскольку очень многие одаренные евреи оказались сегодня вне всякой возможности соприкоснуться с исследованиями академического уровня. Я убедился, что огромное число евреев из Восточной Европы, которые во всех отношениях способны к занятиям в университете, тщетно пытались поступить в высшие учебные заведения Центральной Европы, и полагаю, что на всех нас лежит почетная обязанность протянуть им руку помощи. Мы даже надеемся, что Еврейский университет в Палестине выйдет на столь высокий уровень, что еврейские студенты диаспоры захотят учиться и работать здесь по собственному желанию, а не только вынужденные обстоятельствами.

Я верю, что, создавая процветающий Еврейский университет международного класса, мы поможем многим преуспевающим еврейским интеллектуалам преодолеть постыдную тенденцию скрывать свое еврейство и отрицать свою групповую принадлежность. По моему убеждению, это явление отнюдь не всегда связано с недостатком твердости характера, а скорее коренится в том, что индивидуум более подвержен влиянию своего нееврейского окружения — особенно если в его среде доминируют антисемитские настроения.