Хотя в свое время она неоднократно нарушала закон, франшиза у нее была всегда. Родители купили Джек франшизу сразу после ее рождения. Они имели семейный комплект, который гарантировал всем детям семьи Чен право владеть собственностью, устраиваться на работу, учиться и – если они этого захотят – переезжать в другой город. Лаки-Лейк был крошечным, но все же настоящим городом, и деньги, полученные за предоставление прав, он тратил на жалованье полицейским и пожарным, а также на регулярную досыпку сетевых пылинок, чтобы все устройства работали бесперебойно.

Если бы ферма Ченов не приносила доход, тогда в восемнадцать лет у Джек не было бы франшизы и она смогла бы найти работу, только если бы заключила контракт. В ее школе училось несколько детей, которые оказались в подобной ситуации – по большей части это были аборигены, и они шли в кабалу, чтобы работать в службе охраны угодий или на одной из шахт на севере. Сейчас она впервые за несколько десятилетий вспомнила слова директора школы: он называл такие договоренности «культурным обогащением». Дети, работавшие по контрактам, жили в общежитиях рядом с историческими поселениями аборигенов, зарабатывали свои франшизы, глядя на традиционные ландшафты своей родины. Джек уже много лет не думала о своих одноклассниках. Слова директора школы эхом звучали в ее памяти; она посмотрела на лицо Тризеда и поняла, как же их всех тогда обманули. Часть из тех детей, вероятно, умерли на арктическом побережье, так ничего и не заработав, даже право распоряжаться своим собственным телом. Она подумала, нет ли в системе кабальной зависимости своей версии пиратства – и если да, то на что она похожа.

Тризед перевернулся на спину и стал разглядывать электрофлюоресцентные нити, продетые в жесткие панели потолка.

– Подумай об этом, ладно? – Джек села и застегнула отверстие на своем комбинезоне. – Саскатун – симпатичный город. Неплохое место для тех, у кого есть права.

Не успел Тризед ответить, как она скользнула вниз по лестнице.

Мед сидела за своим столом; вокруг нее в беспорядке лежали фабрикаторы и холодильники для проб. Робот держал в ладони белую мышку и, похоже, говорил с ней. Дэвид наблюдал за происходящим со свойственной ему серьезностью. Часы показывали 5:45 утра.

Мед и Дэвид не обратили внимания на Джек, но она попыталась завязать разговор.

– Зачем ты разговариваешь с мышью?

– Мы выясняем, стерли мы ему правильное воспоминание или нет. – Дэвид жестом создал в воздухе проекцию мозга мыши. Мозг размером с баскетбольный мяч завис над столом, медленно вращаясь. На нем яркими цветами были обозначены нейральные пути и молекулярные трансформации. – С помощью «закьюити» мы создали у Бусинки зависимость от голоса профессора Коэн, а теперь подвергаем его связанному с зависимостью процессу, пока он находится под действием «реткона».

«Виджилайзер» вызывал приятные ощущения, но Джек все равно испытала благодарность к Катализатору, когда она принесла термос с кофе и горячую выпечку из кооперативной булочной на Бродвее. В этот час в лаборатории больше никого не было, но группа «Реткон» почему-то решила, что этот проект особенный. По крайней мере, именно из-за него Мед получила престижную должность в лаборатории. И кроме того, он был связан с таинственным присутствием Джек, а также с участием Криша. Ситуация, очевидно, заслуживала того, чтобы работать всю ночь напролет.

– Мед, ты когда-нибудь ешь или спишь? – с ухмылкой спросила Катализатор.

Мед вернула Бусинку в стоявшую рядом маленькую клетку.

– Нет, – ответила она как ни в чем не бывало. – Я робот. – Формальный тон немедленно дал понять, что она не шутит.

Катализатор собиралась запихать в рот кусок теплой, посыпанной корицей булочки, но внезапно остановилась.

– Правда? А как ты стала профессором?

– Ты что, никогда не слышала про лабораторию Коэна в Анкоридже? – насмешливо спросил Дэвид; он обрадовался возможности показать, что знает больше, чем аспирантка. – Там делают биороботов и воспитывают их автономными, совсем как людей.

Тризед спустился из лофта и направился к пакету с булочками, намеренно грубо протиснувшись мимо Дэвида.

– Да ну? – спросил он с сарказмом, глядя прямо в глаза Джек. – Людей так воспитывают? Автономными?

Дэвид, казалось, был сбит с толку. Но потом он, очевидно, решил, что нужно закрыть этот вопрос раз и навсегда, особенно так как его задал человек, который не является частью иерархической системы лаборатории.

– Да, – ответил он слегка снисходительным тоном. – Людям, в отличие от роботов, не нужны столь значительные инвестиции для размножения, и поэтому они попадают в кабалу только взрослыми – по собственной воле.

– Спасибо за урок о правах собственности, милый. – Тризед закатил глаза. Затем, взяв со стола неиспользуемый мобильник, он вышел из лаборатории.

– Дэвид, иногда ты такой кретин, – буркнула Катализатор.

– Ты иногда тоже! – парировал он.

Мед пожала плечами и проанализировала изображения, которые получала из местной сети в режиме реального времени из огромного множества микроскопических устройств. Эти устройства, словно жидкость, распространялись по мозгу Бусинки и выясняли, что она делает под действием «реткона». Она вывела всю картинку на голографический «рабочий стол», создала трехмерное изображение и резким движением руки разрезала его.

Бусинка зашуршала в своей клетке.

Прибыл Криш, тоже с кофе и булочками. Он сел вместе с группой, словно студент, развернул свой завтрак и стал набирать команды на своем компьютере.

– Как успехи? Похоже, мы получили новые данные.

Джек провела рукой по воздуху, подталкивая в сторону Криша еще не проанализированные ломтики мозга.

– Тризед ушел из лаборатории с одним из наших мобильников. Что он делает?

– Наверное, он узнает, что такое автономия, – ответила Мед.

Тризед вернулся вскоре после полудня – в выцветшей толстовке с логотипом Саскачеванского университета. Выглядел он уже далеко не таким унылым, как раньше. Джек кивнула Тризеду, а он – ей: ссора осталась в прошлом. Их утренний разговор изменил связь между ними; благодаря ему вся эта история перестала казаться такой отчаянной.

Бусинка тоже чувствовала себя лучше. Похоже, что они удалили воспоминание, которое заставляло ее любой ценой – даже ценой собственной жизни – стремиться к голосу Мед. Ее дофаминовые рецепторы тоже неплохо восстанавливались.

Джек обратилась к группе.

– Думаю, мы готовы к «мягкому запуску». Давайте опубликуем данные о «ретконе» и посмотрим на отзывы.

Мед подняла взгляд.

– Я никогда еще не выпускала препарат вот таким образом – без испытаний.

– Мы уже знаем, что «реткон» подействовал в симуляциях и здесь, на Бусинку. – Джек похлопала по крыше клетки. – Это неплохо для начала. Затем мы получим результаты врачей, пациентам которых уже грозит смерть.