— «Скорая» на подходе! — послышался женский голос.

— Из-под самого носа смылся! — гремел мужчина, который ее поддерживал. — Черт! Уже в руках был!

— Не беспокойтесь, Блан с Лораном его возьмут.

— Да что там эти медики возятся! Так девчонка всю кровь потеряет!

Девчонка? Значит, это о ней говорят? Точно, везде течет горячая жидкость — по животу, во рту. Неужели она умрет?! Нет, нет — она живучая!

— Где вы научились так стрелять, Тинарелли?

— Да в общем, нигде — просто тренируюсь помаленьку, когда свободная минутка выдается.

Би-би-би, би-би-би — грохот дверей, суета санитаров.

— Да шевелитесь же быстрей! Она умирает!

Кислородная маска, перфузия, носилки.

— Мелани! Доченька! — закричала растрепанная, облаченная в пеньюар Мари Перен, прорываясь сквозь окружение зевак.

— Ей оказывают помощь, мадам. Сейчас ее доставят в больницу. Не мешайте.

— Это моя дочь, пустите меня к ней, умоляю!

— Возьмите ее с собой. Ответственность я беру на себя, — приказал Жан-Жан.

— А если девчонка концы по дороге отдаст? — шепнул один из санитаров.

— А если бы ваша девчонка концы отдавала, вы бы что, не остались с ней, чтобы держать ее за руку? — ответил Жан-Жан. — Лола, едем! Алло, Блан, вы меня слышите?

— Мы его потеряли, шеф. Как сквозь землю провалился.

— Быть того не может! О перехвате распорядились?

— Мы оповестили всех, шеф. Но он исчез.

— Где вы его упустили?

— На пешеходном переходе. Из-за грузовика-самосвала с мусорными баками. Он пролетел перед его колесами как сумасшедший, и мы ничего не смогли сделать.

— Ладно, сейчас будем.

Он выключил мотор, откатил затихший скутер в какой-то закуток, приподнял крышку бардачка, обнаружил там темно-синюю ветровку и натянул ее поверх залитой кровью белой рубашки. Затем, подняв капюшон и прижимая раненую руку к бедру, бесшумно растворился в тиши спящих улочек. Девчонку он упус тил, но ДРУГОГО он не упустит. Впереди — ВЕЛИКИЙ ДЕНЬ. Иначе его запрут в БОЛЬНИЦЕ и будут ПИЛИТЬ голову.

Жанно с Лолой застали Марселя с Лораном на пересечении улиц Мейнадье и Маршала Жоффра.

— Костелло вернулся в комиссариат для обеспечения связи, — сообщил Лоран.

— Он был наш! В этих самых руках! Лола едва не разнесла ему репу! — стенал Жанно.

— Мне помешала Мелани. Она его закрывала.

— Таксистов предупредили?

— Да. Костелло разослал информацию. Но кажется, он ни к кому не подсаживался.

— На скутере он может добраться до аэропорта.

— Его перехватят. Дело в шляпе, шеф, — успокоил Лоран.

— Не уверен. У него ж черт-те что в голове, он непредсказуем.

Громыхая колесами каталки, они все неслись и неслись по пустым коридорам. Рядом в полурасстегнутом халате едва поспевал дежурный врач. Шум. Гвалт. Не отрывая взгляда от масок и трубок, то и дело поглядывая на монитор, дежурный раздавал короткие команды. Искаженные волнением лица. Мари до боли закусила губу. «Господи, неужели это кара за совокупление с исчадием тьмы? Неужели мы не вправе ошибаться?»

Биииииииииииииип. Звук резко оборвался. Все по вернули головы к монитору, экран которого перечеркнула сплошная горизонтальная линия. Дежурный врач опустил голову. Мари показалось, что она проваливается в какую-то гигантскую дыру, полную ледяной земли. Мелани лежала на грязной простыне — с закрытыми глазами и бледная, ужасающе бледная.

К горлу Мари, едва ее не задушив, комом подкатило рыдание, ногти впились в щеки, губы тряслись…

Бип… Бип… Бип…

— Жива! — завопил дежурный врач. — Жива!

Стиснув руку Мелани, Мари подумала, что теперь единственной ее реакцией на сериал «Скорая помощь» будет позыв к рвоте.

Занимался день. Печальный ветреный день. Раздолье для клочьев бумаг, что кружат и несутся куда-то в серую даль.

Приходилось ждать.

В семь двери распахнулись — и ОН СНИЗОШЕЛ.

Иисус зевнул, почесал бороду, показал палец хлопнувшей сзади двери, кусил доставшийся от уборщицы засохший бутерброд и пустился в путь.

Он плохо спал, сильно болел живот, и еще хотелось уйти — далеко-далеко. Ладно, зато запас эфира оставили, не зря, значит, он его под инсулин маскировал: сейчас его думам самое время летать. Туда — к скверу! Сквер — это дом родной. Везде, где бы ты ни был… Это скамейка, трели птиц вместо подушки да старый добрый (СгН5)20 в качестве поролонового матраса.

Марсель прицепил трубку на пояс.

— Звонила Мари Перен. Мелани вне опасности, хотя была на волосок от гибели.

— Отлично, — задумчиво отозвался Жанно. — Теперь главное — взять его, покуда он еще кого не порезал.

— Знать бы только, кого он теперь ищет! — вздохнул Марсель.

— Тип: длинноволосый бородатый брюнет, — терпеливо повторил Лоран, протирая очки.

— Тип: длинноволосый бородатый брюнет, — пробормотал Жан-Жан, почесав между ног.

— Тип: длинноволосый бородатый брюнет, — откликнулась Лола, стряхивая с джинсов пыль.

Ну и кого это тебе напоминает, чурка? Темные длинные волосы, типичный уроженец Палестины, борода, пробитый бок… а? Мао Цзэдуна?

— Иисус! — подскочил Марсель, перепугав всю команду.

— Иисус? Бомж?

— Иисус Христос!

— Длинноволосый бородатый… Приметы вроде совпадают, но с чего бы ему потрошить людей, похожих на Иисуса? — задумался Лоран.

— Может, он сатанист? — предположила Лола.

— Главное — это где Иисус сейчас?

— Эх, кто бы сие знал…

— Да я о бомже говорю! Где сейчас этот паршивый бомж?

— Черт! У муниципалов!

Скорей, к набережной Сен-Пьер. Сонные яхты, бы стрые чайки, усталый рыбак, раздувшееся над гори зонтом солнце, уже заштрихованное длинными тонкими облаками.

Куда-то пропал ЧУДО-НОЖ. Карман пуст. Может, в ДЫРЯВУЮ РУКУ провалился?

Он потряс кистью, поднес ее к своим карим глазам, столь похожим на глаза Мелани, и принюхался. Пахнет ГОРЕЛЫМ мясом. ГАДСКАЯ рука. Снова тряхнув кистью, он шлепнул ею по ляжке. Все ПРОПАЛО. Папу-Вскрой-Консервы навсегда запрут в НОРМАЛЬНОЙ жизни.

Прикидывая, где б тут пописать, Иисус шагал по скверу, как вдруг увидел человека с сияющими глазами: бессильно опустив руки, тот застыл перед облюбованной им, Иисусом, скамейкой.

Бродяга остолбенел и нутром ощутил терпкий запах своего ужаса. Друг Бобо остался у легавых. Он беззащитен. Но что это? Человек не двигается!