– Отец знал.

Жанетт смеется, качает головой.

– Твой чертов папаша! Он всегда считал меня недостойной его сыновей. – Жанетт поджимает губы. – Когда Джексон ушел, я позвонила твоему отцу и спросила, куда делся мой муж, но Дирк молчал, сказал только, что Джексон уехал путешествовать – и все.

Жанетт сжимает кулаки, и Ева вдруг замечает, что та до сих пор носит обручальное кольцо. У самой Евы пальцы свободны от колец, подаренных Джексоном. Лучше бы она их не снимала, тогда бы можно было доказать Жанетт – и самой себе, – что их с Джексоном брак был настоящим. Ева убирает руки за спину.

Жанетт встает и, глядя Еве в глаза, говорит:

– У нас есть сын, Кайл, ему три года. Джексон бросил меня, когда Кайл был еще младенцем. Можешь представить, каково это? Разве мужчина должен так поступать?

– Я…

– А теперь заявляешься ты и говоришь, что мой муж, отец моего ребенка, влюбился в тебя!

Ева отходит назад, упирается в стену.

– Я не знала, что он женат…

– Убирайся.

– Я просто хотела…

– Убирайся из моего дома, немедленно!

Ева ошеломлена, но сразу выходит из комнаты. Обернувшись в дверях, она замечает фотографии на буфете: на одной из них есть Джексон. Он стоит позади Жанетт, положив подбородок ей на плечо, и держит руки на ее округлившемся животе.

Когда Ева поднимает взгляд, Жанетт с яростью произносит:

– У нас была семья.

Ева опускает стекло, вдыхает свежий бриз с гавани. Они стоят в очереди на последний паром до Уотлбуна. В заляпанном грязью пикапе впереди не заглушили двигатель, и к чистому соленому воздуху примешиваются выхлопы. Вечереет; когда они заедут на паром, наверное, уже будет темно.

Обратный путь от дома Жанетт занял шесть часов. Под ногами у Евы валяются пустые бутылки из-под воды, пакеты от чипсов и дорожная карта. Она стряхивает с колен крошки. Скорей бы стащить с себя мятую одежду и забраться под душ.

Все же что она пыталась найти, копаясь в шкафах и ящиках Жанетт? Какой-то намек на то, что Джексон говорил правду? Какое-то подтверждение его лжи?

Сол водит большим пальцем по рулю – задумался. Вид у него уставший, на щеках щетина, волосы на затылке примялись от подголовника. Понятно, что последние несколько недель ему тоже было нелегко.

– Спасибо, – кивает Ева. – Что отвез к Жанетт.

Сол потратил свои выходные, чтобы свозить ее через весь остров и обратно. Вдруг она была с ним чересчур сурова? Ведь Ева винила его за ошибки Джексона, а Сол всего лишь пытался помочь.

– Жаль только, что так вышло.

– Не знаю, на что я надеялась – не станем же мы с ней подругами. – Ева засовывает ладони под колени. – Хотела, чтобы Жанетт помогла мне найти ответы на некоторые вопросы. Я слишком быстро сдалась.

– Можно попробовать снова, когда все немного уляжется.

Ева качает головой.

– Вряд ли, сам видел. Она меня выставила.

– У нее шок.

– Не только. Жанетт винит во всем меня, как будто я была любовницей Джексона.

После паузы Ева спрашивает:

– Странно было снова увидеться с Жанетт?

Сол пожимает плечами, долго молчит, затем наклоняется вперед, опираясь на руль сложенными вместе ладонями, и говорит:

– Знаешь, все быльем поросло. Зря я так долго злился. Мне казалось, что между нами есть нечто большее. – Вдруг по всему телу Евы разливается чувство легкости. – Думаю, ты сегодня правильно поступила.

– Правда?

Он кивает.

– Надо было рассказать тебе правду, как только ты приехала на Уотлбун. – Сол смотрит Еве в глаза. – Не представляешь, как я об этом жалею. – Ева краснеет под его пристальным взглядом. – Нам бы встретиться при других обстоятельствах…

Она сжимает губы.

– Да уж.

У Сола звонит мобильный, но он все смотрит Еве в глаза.

К лицу приливает кровь. Ева кивает на телефон и говорит:

– Наверное, тебе лучше ответить.

После небольшой паузы Сол берет трубку.

– Сол Боу, слушаю. – Более встревоженным тоном он отвечает: – Нет, когда? – Потирает затылок. – И давно? Ладно, хорошо, я уже еду.

Он бросает мобильный на колени, заводит двигатель.

– Сол?

Он вглядывается вперед, затем смотрит назад – машины стоят вплотную.

– Вот черт! – Он бьет рукой по рулю.

– В чем дело?

– Отец попал в больницу.

Спустя полтора часа Сол уже стоит, засунув руки в карманы, в палате у отца. Дирк спит; через введенную в вену трубочку поступает необходимая доза морфина. Выше пояса он раздет – поразительно, какая у отца тонкая желтоватая кожа, ребра выпирают, а волосы на груди седые и жесткие.

Сол уже много лет не видел отца без рубашки. Когда-то тот ходил по своей лодке в одних шортах, и спина у него блестела от пота, под загорелой кожей играли крепкие мышцы. Во время школьных каникул Сол с Джексоном работали на лодке вместе с отцом: здорово было видеть его за штурвалом, слушать, как он выкрикивает распоряжения сыновьям, как травит шуточки.

Скрипнула койка. Дирк повернулся, открыл глаза.

– Сол?

– Как самочувствие?

Отец нервно сглатывает, облизывает губы. Слегка улыбается.

– Все будет в порядке.

Сол позвякивает ключами в кармане.

– Уверен? Я тут говорил с доктором. Болезнь уже не в острой стадии. – Последние несколько лет Дирка мучил панкреатит. – Теперь это хроническое. От твоей поджелудочной ничего не осталось, врачи подозревают диабет. Ты в курсе?

Почему он так нападает на отца? Наверное, вид Дирка выбивает у него почву из-под ног.

Превозмогая боль, отец приподнимается, и Сол подхватывает его за плечи, помогает сесть. Руки у отца костлявые, кожа дряблая.

– Прости, что причинил столько неудобств.

Сол снова кладет руки в карманы.

– Не надо просить прощения, главное, поправляйся.

– Я сам виноват. Мы оба это знаем.

«Выпивка, чертова выпивка», – думает Сол.

– Давно у тебя боли?

– Ну, какое-то время.

– Сильные?

– Когда как.

– Ты тощий, как скелет.

– Булимия. На подиум, знаешь ли, не берут, если весишь больше пятидесяти.

Сол выдавливает улыбку.

– Еще немного, и ты сможешь позировать только в больничном халате!.. Зря ты не сказал мне, что болеешь.