Среди международных организаций, на которые в наибольшей степени падает борьба с торговым хаосом, в XXI веке особенно выделяется Всемирная торговая организация (ВТО). По своей структуре и механизму контроля над реализацией своих решений ВТО представляет собой шаг вперед по сравнению с предшествующим ей ГАТТ (Генеральные соглашения по тарифам и торговле). ВТО руководит многосторонними торговыми соглашениями, она владеет долей контроля над торговой политикой отдельных национальных государств, ею выработана система разрешения торговых споров. В отличие от ГАТТ, ВТО обладает правом принятия решений, которые обязательны к исполнению (если только против этих решений не собран консенсус всех заинтересованных стран). ВТО имеет возможность стать краеугольным камнем мировой торговли. «Хотя поддержание экономического режима в мировой экономике соответствует интересам США, только будущее покажет, готовы ли США пожертвовать своими особыми позициями первого среди равных ради установления более уравновешенного многостороннего режима», — заключает американец Н. Вудс[230].

Финансовую стабильность мира регулирует Международный валютный фонд (МВФ), в котором более пятидесяти с лишним лет главную роль играют Соединенные Штаты. Некоторые перемены в процедурах и правилах МВФ произошли в 1990-е годы, но лишь США, как и прежде, могут заблокировать любой курс МВФ: иерархия, созданная более полувека назад, продолжает действовать. Международный опыт подводит к выводу, что для эффективного управления глобализирующейся мировой экономикой требуется укрепление международной легитимности МВФ, большей степени привлечения представительств заинтересованных стран. Требуется перемена фундаментального характера[231]. По мнению американского автора предложений о модернизации МВФ Дж. Голда, «необходим смелый шаг, комбинирующий вес отдельных стран с традиционным равенством стран в международном праве. Следует придать новую силу доктрине равенства государств»[232]. Пойдет ли единственная сверхдержава на сознательную демократизацию организации, где она сейчас пользуется огромным весом и непререкаемым влиянием?

4. США: отношение к хаосу. Фактом является, что Соединенные Штаты сохранили все инструменты холодной войны на прежнем уровне (министерство обороны, Центральное разведывательное управление, Североатлантический союз). Но эти органы насилия созданы и приспособлены для борьбы с противником класса Советского Союза и Варшавского договора, но не с более дробными и ярко выраженными конфликтами грядущего периода. В то же время Вашингтон ослабил значимость таких организаций, как ООН, уменьшил объем внешней помощи.

В наиболее влиятельной стране предстоящих десятилетий нового века будет идти противоборство двух точек зрения.

Первая (пессимистическая) идейная позиция базируется на том, что уже никто не способен гарантированно контролировать растущий мировой беспорядок, что международное сообщество в любом случае воспротивится попыткам привнести упорядоченность: мир более не потерпит существования империй и имперского порядка. И в этом плане США не всемогущи.

Сказывается несовершенная структура вооруженных сил Соединенных Штатов, «мобилизованных для мировой войны, а не конфликтов нового периода»[233]. Пример наказания Ирака за аннексию Кувейта не обладает необходимой убедительностью: будущего нарушителя международных законов только поощрит замедленная реакция и нерасторопность потенциальных противников. Вряд ли он будет спокойно смотреть на то, как армада сил возмездия методично (и уязвимо на этом этапе) в течение долгих недель и месяцев безмятежно высаживается на свой плацдарм (берег Персидского залива в случае с Ираком). Потенциальный агрессор не будет слепо и фаталистически игнорировать полное воздушное превосходство противостоящих сил. Он будет более энергичен, исходя хотя бы из соображений отчаяния и риска.

Пессимисты не верят в способность США вершить мировой порядок по простой причине: сепаратные связи на региональном уровне делают их плохим полицейским. К примеру, стратегический союз США с Израилем делает Вашингтон безразличным к бездонно богатыми нефтью арабам, прежде всего к планам палестинцев. В то же время союзные отношения Америки с такими странами, как Пакистан, делают американскую политику в данном регионе противостоящей фактическому региональному гегемону — Индии. Но еще более огорчает пессимистов растущее небрежение Вашингтона к главному международному инструменту стабильности, к Организации Объединенных Наций (и к другим международным организациям). В начале второй половины XX века США аккуратнее других платили взносы в бюджет Организации Объединенных Наций, они полностью поддерживали Мировой банк, Международный валютный фонд и прочие организации глобального охвата деятельности. До 1990-х годов США были главным адвокатом и защитником созданных в ходе Второй мировой войны (и сразу после нее) международных институтов. В той поддержке мировых дисциплинирующих институтов был свой очевидный резон — статус-кво помогал лидеру удерживать свои позиции. Но к рубежу XXI века в Вашингтоне возобладала суровая критика международных институтов.

В результате в начале нового столетия — впервые после окончания Второй мировой войны — можно представить себе отход американцев от наследства либерального интернационализма Рузвельта — Трумэна — Эйзенхауэра. В ходе второго срока пребывания у власти администрации Клинтона Соединенные Штаты фактически приостановили свое членство во всех основных международных организациях за исключением организации Североатлантического договора (НАТО). Конгресс выступил с угрозой прекратить финансовые вклады, если международные организации не согласятся на ряд существенных реформ. Опросы общественного мнения показали, что американская общественность не выразила возмущения тактикой конгресса, не выплачивающего задолженность этим институтам[234]. Вашингтон никогда не передавал в ооновское командование свои войска, номинально все же как бы подчинявшиеся не Пентагону, а этой главной международной организации. Если подобная тенденция возобладает, нечего надеяться на стабилизирующую активность США.

Американские солдаты вовсе не хотели бы гибнуть в ситуации, когда их жертвы воспринимаются двусмысленно. Скажем, сомалийского генерала Айдида американское правительство назвало преступником, но боевые действия против него официально декларированной войной не назвало. Американская общественность увидела в действиях против Айдида некую полицейскую операцию, а не начало войны. В войне жертвы воспринимаются как суровая необходимость. Но жертвы в полицейской операции воспринимаются определенно иначе. В ней должны гибнуть преступники, а не полицейские. В этой обстановке правительство США встает перед кризисом в случае смерти добрых полицейских. И правительство Клинтона постаралось как можно быстрее вывести свои войска из несчастного Сомали.