Диалло – выходец из Гвинеи. В 1999 году ему было двадцать два года, он работал уличным торговцем на нижнем Манхэттене, продавал видеокассеты, носки и перчатки на Четырнадцатой улице. Он был невысок и невзрачен, рост 168 см, вес 68 кг. Жил он на Уиллер-авеню, 1157, на втором этаже многоквартирного дома. Поздним вечером, ближе к полуночи, 3 февраля 1999 года Диалло вернулся к себе домой, поговорил с соседями, спустился вниз и остановился на верхней ступеньке парадного входа подышать ночным воздухом. Несколько минут спустя группа полицейских офицеров в гражданской одежде медленно выехала на Уиллер-авеню в автомобиле Ford Tauras без опознавательных знаков. Их было четверо – белые, в джинсах и свитерах, бейсболках и бронежилетах. У всех были девятимиллиметровые полуавтоматические пистолеты. Это были сотрудники подразделения по борьбе с уличной преступностью при специальном отделе полицейского управления Нью-Йорка. Их задачей было патрулирование «горячих точек» в беднейших районах города. За рулем Ford Tauras был Кен Босс, двадцати семи лет. Рядом с ним сидел тридцатипятилетний Шон Кэрролл. На заднем сидении находились Эдвард Макмеллон и Ричард Мэрфи – обоим по двадцать шесть лет.

Первым Диалло заметил офицер Кэрролл. «Смотрите-ка, – сказал он остальным сидящим в машине. – Что этот парень там делает?» Шон Кэрролл утверждал позже, что у него возникли две мысли. Первая – что Диалло мог быть сообщником «ломового» грабителя – т. е. вора, который притворяется посетителем, а потом вламывается в чью-то квартиру. Вторая мысль – Диалло подходил под описание серийного насильника, который действовал в районе примерно год назад. «Он там стоял просто так, – вспоминает Кэрролл. – Он просто стоял на ступеньках, осматривая квартал, – то туда посмотрит, то сюда. Он высовывал голову, а потом прижимался к стене. В течение нескольких секунд он повторял эти движения – то вниз посмотрит, то направо. Мне показалось, что он сделал шаг назад, к подъезду, когда заметил нас, будто не хотел, чтобы мы его видели. И когда мы проезжали мимо, я посмотрел на него и постарался понять, что происходит. Что этот парень задумал?»

Кен Босс остановил машину и стал сдавать назад, пока Ford Tauras не встал прямо напротив входа в дом 1157 по Уиллер-авеню. Диалло все еще стоял там, и, как скажет потом Кэрролл, это его «потрясло». «Да, здесь точно что-то не так», – сказал тогда он. Кэрролл и Макмеллон вышли из машины. «Полиция, – громко произнес Макмеллон и показал жетон. – Мы можем с вами поговорить?» Диалло не ответил. Позже выяснилось, что он страдал заиканием. Может быть, он и пытался что-то сказать, но просто-напросто не смог. К тому же он не очень хорошо знал английский. Кроме того, недавно его знакомого вот так же ограбила группа вооруженных людей, поэтому он, должно быть, здорово испугался. Он находился в неблагополучном районе, поздно ночью, лицом к лицу с очень крупными мужчинами в бейсболках и бронежилетах, и те шли прямо на него. Диалло постоял немного, а потом бросился в подъезд. Кэрролл и Макмеллон кинулись вдогонку. Диалло добежал до внутренней двери, схватился за дверную ручку левой рукой и при этом, как утверждали потом офицеры полиции, развернулся и стал рыться в кармане другой рукой. «Руки наружу!» – закричал Кэрролл. Макмеллон тоже закричал: «Вынь руки из карманов. Не заставляй меня убивать тебя, черт бы тебя побрал!» Но Диалло все больше нервничал, и Кэрролл тоже стал нервничать, потому что ему казалось, что Диалло развернулся, чтобы скрыть правую руку.

«Мы были на верхних ступеньках парадного входа и хотели опередить его, не дать ему пройти через эту дверь, – вспоминает Кэрролл. – Этот человек повернулся в нашу сторону. Его рука была… все еще на дверной ручке. Он начал вынимать из правого верхнего кармана черный предмет. И когда он вынимал этот предмет, я увидел, что это верхняя часть… это было похоже на затворную раму черного пистолета. Мой предыдущий опыт и подготовка, аресты, в которых я участвовал, – все это говорило мне, что этот человек достает из кармана пистолет».

Шон Кэрролл закричал: «Пистолет! У него пистолет!»

Диалло не остановился. Он продолжал тянуть из кармана черный предмет, направляя его в сторону офицеров полиции. Кэрролл открыл огонь. Макмеллон инстинктивно отпрыгнул назад и упал на спину, паля без разбора. Когда его пули стали рикошетом летать по коридору, Кэрролл решил, что это пули из пистолета Диалло, а когда увидел, что Макмеллон падает на спину, то решил, что Диалло его подстрелил, поэтому начал стрелять, целясь, как учат полицейских, «в центр корпуса». Во все стороны разлетались щепки и куски штукатурки, из стволов вырывался огонь, попадающие в стены пули высекали искры.

Босс и Мэрфи тоже выскочили из машины и бросились к зданию. «Я увидел Эда Макмеллона, – давал потом показания Босс, когда четверо офицеров полиции предстали перед судом по обвинению в непредумышленном убийстве первой степени и убийстве второй степени. – Он был с левой стороны коридора и вдруг полетел вниз по ступенькам. Одновременно Шон Кэрролл, который был с правой стороны, тоже понесся вниз по ступенькам. Жуткая ситуация. Он бежал вниз по ступенькам, и все было… напряженно. Он изо всех сил старался уйти подальше от этих ступенек. А Эд был на земле. Гремели выстрелы. Я побежал. Времени рассуждать не было. Эд ранен – это все, что я понял. Эд стрелял. Шон стрелял в сторону коридора… Потом я увидел мистера Диалло – в конце коридора, возле задней стены, где внутренняя дверь. Он немного в стороне от двери, на корточках. Он сидит на корточках, вытянув руку, и я вижу пистолет. И я говорю себе: “О, Боже! Я умру”. Тогда я выстрелил. Я выстрелил, отходя назад, и потом отпрыгнул влево. Я был не на линии огня… Он опустился на колени. Спина у него была прямая. И это было похоже на то, что он пытается укрыться от пуль. Это напоминало боевую стойку, такую же, какой меня обучали в полицейской академии».

В этот момент прокурор, допрашивающий Босса, прервал его: «А в каком положении была его рука?»

«Она была вытянута вперед».

«Вытянута прямо вперед?»

«Прямо вперед».

«И в этой руке вы видели некий предмет. Это верно?»

«Да, я подумал, что увидел в его руке пистолет… То, что я видел, выглядело как оружие. Настоящее оружие в его руке. В эту долю секунды, после всех этих выстрелов вокруг меня, в пороховом дыму, и когда Макмеллон лежал не земле, мне показалось, что у него пистолет, что он только что подстрелил Эда и я следующий».

Кэрролл и Макмеллон произвели по шестнадцать выстрелов каждый, по целой обойме. Босс выстрелил пять раз. Наступила тишина. С пистолетами в руках они поднялись по ступенькам и приблизились к Диалло. «Я увидел его правую руку, – говорил позже Босс. – Она была откинута. Ладонь открыта. И там, где должен был быть пистолет, был бумажник… Я сказал: “А где этот чертов пистолет?”»

Кен Босс бросился бежать к Уэстчестер-авеню, так как из-за нервного потрясения перестал понимать, где находится. Когда прибыла машина скорой помощи, он был настолько потрясен, что не мог говорить.

Шон Кэрролл сел на ступеньки возле изрешеченного пулями тела Диалло и расплакался.

1. Три фатальные ошибки

Возможно, самые распространенные (и самые важные) формы быстрого познания – это наши суждения и впечатления о других людях. Если мы не спим и находимся в чьем-либо обществе, нас захлестывает поток предположений и выводов о том, что думает или чувствует другой человек. Когда нам говорят: «Я люблю тебя», мы смотрим этому человеку в глаза, пытаясь понять, правда ли это. Знакомясь с новым человеком, мы стараемся заметить какие-то едва уловимые сигналы, чтобы впоследствии, даже если наше общение было вполне дружественным, могли сказать себе: «Не думаю, что я ему понравился» или «Вряд ли она была очень довольна». Мы легко читаем выражения лица. Увидев мою ухмылку и блестящие глаза, вы скажете, что я забавляюсь. Если я киваю и преувеличенно улыбаюсь, а уголки моих губ при этом сжаты, вы решите, что надо мной подшучивают, а мне это не нравится. Если я встречусь с кем-то глазами, улыбнусь, потом посмотрю вниз и отведу взгляд, вы подумаете, что я флиртую. Если я сопровождаю замечание быстрой улыбкой, потом киваю или наклоняю голову слегка в сторону, вы можете заключить, что я только что произнес нечто резкое и хочу смягчить эту резкость. Вам не надо слышать, что я говорю, чтобы прийти ко всем этим выводам. Они сами придут к вам, как озарение. Если вы подойдете к играющему на полу годовалому ребенку и сделаете что-нибудь не очень для него понятное, например положите свои руки поверх его ручонок, он сразу же посмотрит вам в глаза. Почему? Потому что ваши действия требуют истолкования, и ребенок знает, что прочтет ответ на вашем лице. Такая практика истолкования мотивов и намерений других людей – классический пример тонких срезов. Это распознавание едва уловимых, мгновенных знаков, позволяющих прочесть мысли другого человека, – и нет, пожалуй, другого занятия, столь же важного и непроизвольного, в котором мы совершенствовались бы столько же времени и без особых усилий. Однако ночью 4 февраля 1999 года четыре офицера полиции, патрулировавшие Уиллер-авеню, не справились с самой важной задачей. Они не смогли прочесть, что было написано на лице Диалло.