А теперь я была в панике.

Потому что, согласно стандартному расписанию любовной игры, время кормления мужчины ужином еще не пришло. Оно наступает, когда вы уже достаточно хорошо знакомы. Иначе может оказаться, что он страдает пищевой аллергией. Или терпеть не может соус альфредо. А вдруг его мать – первокласеный кулинар? И он целый вечер будет восхвалять ее, вызывая у вас желание заколоть его шампуром для шашлыка и отправить к ней домой окровавленные останки.

Чисто теоретическое, конечно же.

А у меня все шиворот-навыворот: два с половиной свидания, отношения (смею надеяться – перспективные) едва начались, а я уже собралась готовить ужин. При воспоминании о предыдущем вечере у меня вдруг возникло чувство, что это опять бумеранг кармы.

Решительно подавив в себе подозрительность, я оплатила покупки и пошла домой. Бен должен был явиться через два часа, а мне еще предстояло принять душ, выбрать наряд и придумать, как сообщить Энни, Мишелю и Фаррену, что на этот раз они не приглашены.

И им придется захватить с собой Лулу. Мне нужно было время и место, чтобы немного побыть наедине с Беном, получше узнать его. Друзья ведь любили меня. Они должны были войти в мое положение.

– Итак, Бен, скажите, пожалуйста, какие причины могут быть у человека на то, чтобы согласиться работать в рекламном агентстве? – спросил Мишель и потянулся за пятым пирожком с заварным кремом.

Я наблюдала эту сцену из кухни, через окошко, вцепившись в край столешницы, и клялась в ближайшем будущем причинить каждому из моих так называемых друзей много боли и страданий. Затем разжала пальцы и взяла нож для резки овощей.

Энни толкнула меня локтем:

– Шейн, какой красавчик. Если бы Ужасный Бен Лиззи хоть капельку походил на твоего Бена, ей бы не понадобилась твоя помощь!

– Заткнись. Хочешь, чтобы он услышал? – прошептала я, не сводя с Бена глаз.

Он был так хорош в своих брюках цвета хаки и белой рубашке, что хотелось съесть его. От этой мысли у меня увлажнились трусики.

«Сосредоточься, Шейн, а то отрежешь себе пальцы».

Энни посмотрела на меня вытаращенными глазами:

– Ты не упоминала о своей второй работе?

– Нет, как-то разговор не заходил. Мы ведь познакомились совсем недавно, – пробурчала я.

– Звучит убедительно. Впрочем, какая разница. Даже при наличии десятков возлюбленных ты все равно закончишь свои дни в тоске и одиночестве, и рядом не будет никого, кроме Лулу. А Бен тем временем будет развлекаться с девчонками из бизнес-школы.

Я уронила нож, едва не отрубив себе большой палец на левой ноге.

– Черт! Энни, что ты несешь? И почему у меня такое чувство, что мы обсуждаем не Бена, а кого-то другого?

Она взяла одну из помидорных розочек и отправила половину в рот. Подняв нож и положив его в раковину, я шлепнула ее по руке:

– Держись подальше от овощей, а то пострадаешь.

Энни оскалилась, но все же сделала шаг назад.

– Эта глупая блондинка, с которой встречается Ник, заходила сегодня в магазин. Ник и Николь. Мило, правда?

Я продолжала нарезать овоща для салата.

– Что значит «глупая блондинка»? Она ведь учится с ним в одной группе? Ты действительно полагаешь, что в бизнес-школу Колумбийского университета принимают глупых блондинок?

– Да какая мне разница, дура она или гений бизнеса? Она красотка, Шейн, – с тоской произнесла Энни. – И очень обаятельная. Я ее ненавижу.

– Ладно, я тоже ее ненавижу – из солидарности, но позволь заметить: ты сама мечтала расстаться с Ником.

Энни запустила пальцы в свои кудряшки и нервно трепала их – до тех пор, пока они не стали торчать во все стороны.

– Знаю. Знаю. Я, наверное, сошла с ума.

– Девочки, у вас не найдется орешков? – спросил Фаррен, заглянув на кухню. – Только не фисташек. Зеленые орехи – какая нелепость!

Я резко повернулась к нему.

– Ничего у меня не проси, предатель! Я надеялась, что хоть ты позволишь мне провести тихий вечер наедине с Беном.

Фаррен зачмокал, изображая поцелуи.

– Шейн, как ты можешь? Ты ведь знаешь, какие нежные чувства я питаю к тебе, моя милая.

– Нахал! Я кое-что знаю о ваших чувствах к приготовленной мною курице! Убирайся с кухни, пора спасать Бена от Мишеля.

Фаррен посмотрел в сторону гостиной, где мирно беседовали Бен с Мишелем. Лулу пребывала в экстазе, уютно устроившись на коленях у Бена, который ласково почесывал ей живот.

– Удивительно, но он, по-моему, вполне справляется сам, даже вопреки тому, что у Мишеля сегодня кошмарное настроение, – сказал Фаррен.

У меня в голове будто сработала сигнализация.

– А почему?

– Не знаю. Он злится с тех пор, как я пришел домой и рассказал, как у меня прошел день. Может, его раздражает мой актерский успех?

Бен поймал мой взгляд, и мы улыбнулись друг другу. На секунду мне показалось, что мы в доме одни. «Ох, кажется, плохи мои дела». Энни презрительно фыркнула:

– Какой еще успех? Фаррен, я обожаю тебя… но ты едва начал работать! Вряд ли причина в этом. Ты, случайно, не упоминал того дружелюбного гримера?

Фаррен округлил губы, выражая беззвучное удивление – видимо, понял, что она имела в виду. Энни хлопнула его по лбу:

– Болван! Знаешь ведь, какой он ревнивец.

Я взяла поднос с овощами и протиснулась между ними.

– Не вздумайте ссориться. Вы и так нарушили всю интимность моего ужина – сами себя пригласили. И теперь обязаны убедить Бена, что я потрясающая женщина и представляю собой воплощение его фантазий.

Энни прыснула от смеха:

– Ой, ой, посмотрите-ка. Шейн для него и ножки побрила. Кстати, красивые капри.

Я остановилась и с развратной улыбкой оглянулась на них:

– Не побрила, а воспользовалась воском, дорогие мои.

Фаррен присвистнул:

– Перед таким натиском «не ужасный» Бен точно не устоит.

Стол выглядел как после нашествия саранчи – верный признак того, что ужин удался. Бен съел две порции курицы и огромный кусок пирога. Блаженство, проступившее на его лице, когда он попробовал пирог с шоколадным муссом, напомнило мне выражение мордочки Лулу, когда ее гладили по животу.

Я подумала: интересно, какое лицо будет у Бена, если его погладить по животу?

«Ой. Пора объявлять пожарную тревогу».

– Не выпить ли нам по чашечке кофе? – предложил Мишель.

Я с милейшей улыбкой внесла встречное предложение: