Бернард молчаливо одобрил его решение. Следовало перекрыть оба выхода, дабы не дать возможности оборотню ускользнуть. Все дружинники были при оружии, но без доспехов, а потому двигались по чужому дому практически бесшумно.

– А окно? – вспомнил вдруг Анжерский.

– Двор возьмут под контроль графы Орлеанский и Турский со своими мечниками.

Граф Септиманский потянул за рычаг и первым проник в потайной ход. Где-то здесь было оконце и две двери, одна из которых вела на улицу, а другая – в комнату для гостей. Оконце Бернард обнаружил сразу, а вот с дверью пришлось повозиться. Похоже, и здесь был какой-то рычаг, который граф Вьенский и его мечники никак не могли обнаружить. Пока они на ощупь проверяли стены, Бернард Септиманский приник к оконцу.

В комнате горели два светильника, но Лихарю Урсу зачем-то понадобилось развести огонь в большой медной чаше, стоящей на треножнике посреди комнаты. Кроме руса, опоясанного мечом, и двух женщин, уже успевших сбросить одежду, в довольно просторном помещении никого не было. Окно, несмотря на летнюю жару, было закрыто наглухо. В углу комнаты находилось приличных размеров ложе, на котором грешники собирались предаваться блуду. Впрочем, с блудом они пока не торопились. Похоже, здесь готовился какой-то колдовской обряд. Лихарь Урс освободился от одежды, но меч из рук так и не выпустил.

– Может, не надо? – шепотом попросила испуганная Анхельма.

– Молчи, дурочка, – шлепнула ее по заднице Тинберга. – Я хочу знать будущее ребенка, которого мне предстоит родить.

Лихарь Урс провел мечом над полыхающим в чаше огнем, потом дернул пальцем по лезвию, то же самое сделала Тинберга, и оба они стряхнули брызнувшую кровь сначала на огонь, а потом на клинок. Лихарь Урс бросил в чашу пучок травы, и граф Септиманский почувствовал довольно приятный и дурманящий голову запах, распространившийся по всей комнате. Анхельма вдруг вскрикнула, Бернард едва не последовал ее примеру, но вовремя сообразил, что в преображении колдуна нет ничего волшебного, просто Лихарь Урс набросил на плечи медвежью шкуру.

– Это мой сын, – уверенно произнес он.

– Кто бы в этом сомневался, – тихо засмеялась Тинберга. – Но он действительно Шатун?

– Да, – хрипло отозвался Лихарь. – В твоем сыне течет кровь Велеса. Смотри!

Графу Септиманскому показалось, что из клубов дыма, поднявшегося над чашей, вдруг проступила медвежья голова с чудовищными клыками, торчащими из пасти.

– Проклятье! – прохрипел вдруг над его ухом граф Вьенский. – Вперед, франки, убейте колдуна!

Мечники графа Вьенского ворвались в комнату сразу с двух сторон. Колдун сориентировался мгновенно и взмахом звериной шкуры загасил огонь в медной чаше. Двух горящих по углам большой комнаты светильников было слишком мало, чтобы рассеять тьму, таившуюся по углам. Видимо, поэтому нападающие замешкались, не сразу обнаружив своего врага, а когда на них из темноты надвинулась оскаленная медвежья пасть, многие закричали от ужаса и ринулись назад. Тремя короткими взмахами меча Лихарь Урс уложил на каменный пол, прикрытый лишь соломенными циновками, трех своих противников.

– Вперед, трусы, – заорал Вьенский мясник. – На рогатину медведя!

Многие мечники нашли в себе мужество и атаковали колдуна, но, к сожалению, одного мужества было недостаточно, чтобы опрокинуть наземь одинокого бойца, отличавшегося воистину медвежьей силой. Граф Септиманский немало повидал на своем веку, но сейчас он просто отказывался верить своим глазам. Мечники Вьенского падали один за другим, обливаясь кровью, а оборотень оставался неуязвим. Дико визжали женщины, хрипло орал что-то граф Герард, голосили истошно его перетрусившие мечники, но все это перекрывал дикий рев разъяренного зверя, без устали разящего мечом. От звериного рева у Бернарда дыбом встали волосы на голове, заряженный арбалет ходуном ходил у него в руках, и он никак не мог прицелиться в колдуна, который прямо на его глазах превращался в медведя.

– Стреляй, Бернард, черт тебя подери! – наконец разобрал он крик Герарда Вьенского.

Увы, этот совет запоздал. Лихарь Урс уже вырвался из ловушки, и его голос теперь слышался в прихожей. Бернард метнулся туда и, почти не целясь, выстрелил в заросшую шерстью тушу, мелькнувшую в дверях. Ему показалось, что он попал, но рев и крики доносились уже со двора, а потом все стихло. Сначала прекратился рев, а потом и крики. Бернард выглянул во двор через приоткрытое окно и облегченно вздохнул. Тело Лихаря лежало посреди двора, а из его груди торчали три короткие стрелы, выпущенные из арбалетов.

Граф Септиманский оторвался от окна и вышел на крыльцо вслед за тяжело отдувающимся Герардом Вьенским. Навстречу им из темноты шагнул граф Орлеанский, лицо которого было белее мела.

– По-моему, он мертв, – тихо сказал Эд.

– Грузите его и Тинбергу на телегу, – распорядился граф Вьенский.

– А убитые мечники? – спросил Бернард.

– Пусть остаются здесь, – почти равнодушно махнул рукой Герард. – Всех нам не вывезти. Надо убираться отсюда поскорее, пока нас не прихватили стражники. На сегодня с меня хватит крови.

Бернард счел разумным поведение графа Вьенского. Заговорщики были настолько уверены в легкой победе, что взяли с собой только одну подводу, и это, наверное, было их главной ошибкой. Когда охотишься на оборотня, следует быть готовым ко всему. Мечники вынесли из дома Тинбергу, завернутую в плащ, и бережно опустили ее на подводу. Кажется, женщина была без сознания. Тем не менее граф Герард приказал связать Тинберге руки и заткнуть рот.

– А где вторая? – шепотом спросил Бернард у мечника.

– Там больше никого не было, – пожал плечами тот.

Бернард усмехнулся. Умной уродилась дочь у расчетливого отца. Судя по всему, Анхельма, воспользовавшись суматохой, спряталась где-то в доме. Искать ее было некогда да и незачем. Заговорщики сели на коней, которых прятали на соседней улице, и окружили телегу плотным кольцом. Если обитатели окрестных домов и слышали крики, то предпочли не вмешиваться в дело, их совершенно не касающееся. Стражники остановили кавалькаду только на выезде из города, но узнав в одном из всадников сеньора Вьенского, тут же без споров распахнули перед ним ворота.

– Какой ужас! – втянул ноздрями теплый воздух, пахнущий травами, граф Анжерский. – Ничего подобного я в своей жизни не переживал.

– Ты не все видел, дорогой Гонселин, и не все слышал, – зябко передернул плечами Бернард Септиманский. – Счастливчик!

Карл был потрясен рассказом Раймона Рюэрга. Двенадцать убитых мечников обнаружил в своем доме новоиспеченный граф Лиможский. Это было уж слишком. В конце концов, граф Вьенский – слишком опытный человек, чтобы использовать против варяга растяп и неумех. Или Лихарь Урс пришел на свидание с Тинбергой не один?

– Он был один, государь, – тихо сказал Раймон. – Так, во всяком случае, утверждает Анхельма, дочь центенария Гуго, которая сопровождала Тинбергу. И еще она утверждает, что Лихарь Урс превратился в медведя, и это явилось полной неожиданностью для людей, пытавшихся его убить.