больше не отвечали. Я тогда Светлане позвонила, она мне сказала вызвать полицию. А я полицию никогда еще в жизни не вызывала. И так волновалась, что даже адрес наш забыла. И все боялась, что тот, кто там внутри сидит и колышется, он выскочит и набросится на меня. А потом приехал этот капитан.

– Какой еще капитан?

– Ну, капитан Волков. Из полиции. И с ним еще двое таких молчаливых полицейских, которые потом уехали. А капитан остался, и мы с ним составляли протокол.

– Протокол, говоришь, составляли? Теперь это у нас так называется?

– Ну что вы, Антон, ну! – снова покраснела. В мире не так много людей, которые умеют вот так по-настоящему краснеть, от шеи к щекам и до слез в глазах. За одно это можно было девочку Верочку взять на работу. Не потому, что ей сложно будет мне врать, хотя и это тоже хорошо, но и просто для того, чтобы иногда любоваться на это чудное явление природы так, как другие люди любуются закатом или рассветом.

– Так что, капитан-то твой, надеюсь, не испугался того, кто сидел внутри?

– Ну, в общем-то, нет.

– Так и кто это был?

– Ну, в общем, оказалось, что там никого не было. Это просто сквозняк был. А в темноте, знаете, так похоже было, как будто это кто-то живой. А на самом деле никого не было. Мне потом капитан сказал весь товар проверить. Светлана тоже приехала, и мы все проверили. Не хватало только того, что было как раз на витрине: трех карнавальных костюмов, большого набора посуды для пикника и свечей, помните, вы сами сказали их туда положить, те красивые, дорогие. И еще они открыли клетку со свадебными голубями. И голуби улетели, но потом вернулись. Вы же знаете, они всегда возвращаются.

– А стекло кто вставил?

– Илларионов. Потому что капитан Волков, он тоже стал вам звонить, а потом сказал, что раз вас нет, то надо звонить собственнику помещения. Этому вашему Илларионову. Илларионов приехал и очень ругался, и тоже вам звонил, и сказал, чтобы мы в следующем месяце искали себе новое помещение, и обзывал вас «клоуном». Потом прислал мастеров и сказал, что все равно за стекло вы будете платить.

– Слушай, Верочка, а вчера кто работал, ты или Светлана?

– Вчера? Я.

– А про меня никто не спрашивал?

– Да вы не думайте, Илларионов вас не прогонит. Вы же знаете, он всегда так, сначала покричит, а потом…

– Да нет, я не про него. Не приходила вчера сюда женщина – немолодая, довольно полная, волосы светлые, не длинные, до плеч, в пиджачке светлом?

– А она что, тоже из полиции?

– Нет.

– Из страховой?

– Вера, соберись. Ты можешь просто мне сказать: кто-то похожий был вчера тут?

– Ой, Антон, я даже не знаю. Вроде нет. Я даже не помню. Я так переволновалась. И тогда, и сейчас. Мы ведь не знали, куда вы пропали. Уже стали думать, может, с вами случилось что-то. И мы тогда непонятно зачем тут просто так работаем. Без вас и без зарплаты. Я и капитану Волкову говорила, что он должен вас найти. А теперь вы лучше сами ему позвоните.

Верочка побежала к прилавку, стуча желтыми балетками, словно там у нее были маленькие копытца. Этакий лучик солнца – вся желтенькая, маленькая и мелькает туда-сюда.

– Вот, я должна вам отдать копию протокола осмотра места происшествия. А тут листок – видите? – это телефон капитана Волкова. Он сказал, чтобы вы ему обязательно позвонили.

Я сложил листки вчетверо, убрал в карман. Посмотрел, что в кассе. Не густо.

– Вера, у тебя в школе какой любимый урок был?

– Перемена. А что?

– Ничего. Работай. Завтра с утра еще зайду. И не волнуйся больше так. В жизни еще и не такие дважды два случаются.

Потом я поехал домой. Ехал в автобусе и теперь не мог понять, почему я так переживал из-за этой витрины. Это все Серега меня накрутил. А сейчас надо было, конечно, в первую очередь позвонить Илларионову. Без мобильного как без рук. Удивительно, как я у Мидии на даче несколько дней без него провел.

Машина моя стояла во дворе, целая и невредимая, на ней спала кошка.

В лифте поднимался вместе с каким-то мужиком. Мужик смотрел на зеленую стенку лифта, а я – на него, и думал: как это странно, что с соседом Лидии Палны я уже даже за грибами ездил, и крышу ему чинил, и самогон пил, а тут я своих соседей совсем не знаю. Мелькают какие-то лица в подъезде, что мне их разглядывать. Я узнаю их только по собакам, потому что, если сталкиваюсь в дверях или в лифте с человеком, который идет выгуливать собаку, я рассматриваю, конечно, собаку, а не человека. Собаки как-то разнообразнее, чем люди, и реагируют спокойно, когда ты их разглядываешь. На человека, даже на собственного соседа, так смотреть не станешь. А потом, встречая на улице знакомую собачью морду, понимаю: это соседи, и здороваюсь. Однажды в лифте я ехал с девушкой, которая держала на руках лопоухую голую кошку, совсем без шерсти. Я спросил:

– Можно ее потрогать?

Девушка сказала: да, и начала рассказывать про эту породу. Голая кошачья кожа была очень теплой, бархатной. Я погладил ее, двери лифта открылись, и я вышел, а девушка все продолжала быстро-быстро говорить мне об этой своей кошке, хотя я уже стоял в коридоре. Двери лифта закрылись, и я подумал, что надо было мне, наверное, с этой девушкой познакомиться, она показалась мне очень одинокой. Может, у нее, как у кошки, тоже была теплая и бархатная кожа. Эту девушку я больше никогда не видел. Ситуации в лифте – они все-таки особенные, тут надо быстро соображать и ничего не откладывать на потом.

Мужик, который ехал теперь со мной в лифте, был без собаки и тем более без кошки и вполне мог оказаться Витюшиным приспешником, но не оказался, потому что вышел на два этажа ниже моей квартиры. Так что никаких быстрых реакций, кроме как поздороваться, от меня не потребовалось.

Поворачивая ключ в дверях, я представил себе мельком, что моя ипотечная однушка вся перевернута вверх дном. И капитан Волков, которого я, конечно, сразу вызову, спросит серьезно и озабоченно:

– Что они так старательно искали у вас, Антон? Что может быть такого в вашей жизни, что привлекло бы внимание человека такого уровня, как Виктор Парщиков – хозяина банков, и прочая, и прочая? Что у вас есть, кроме бизнеса в кредит и квартиры в ипотеку?

– Ха! –