Он получил от Флорентины тысячу франков золотом и решил держать пари на своего мистификатора. Когда Оскар подсел к нему, Жорж уже выиграл четыре раза подряд. Игроки с удовольствием встретили нового участника пари, потому что все инстинктивно держали за старого наполеоновского офицера Жирудо.

— Господа, — сказал Жорж, — вы будете наказаны за измену. Я сегодня в ударе. Давайте, Оскар, разгромим их!

Жорж и его партнер проиграли пять раз подряд. Спустив всю свою тысячу, Оскар, которым овладел азарт, стал играть сам, и случилось, как это бывает нередко с новичками, что он начал выигрывать; однако Жорж совсем сбил его с толку своими советами; он подговаривал Оскара сбросить карты, не раз вырывал их у него из рук, и эта борьба двух воль, двух вдохновений мешала удаче. К трем часам утра, после многих превратностей, нежданных выигрышей и проигрышей, Оскар, продолжавший потягивать пунш, дошел до того, что у него осталось всего-навсего сто франков. Тогда он поднялся в отчаянье, с отяжелевшей головой, сделал несколько шагов и рухнул в будуаре на софу, где и заснул мгновенно мертвым сном.

— Мариетта, — говорила Фанни Бопре сестре Годешаля, приехавшей в два часа ночи, — хочешь завтра пообедать здесь? Будет мой Камюзо и папаша Кардо. Мы хорошенько подразним их.

— Вот как? — воскликнула Флорентина. — Мой старый чудак мне ни словом об этом не обмолвился!

— Он приедет утром сказать тебе, что намерен спеть «Мамашу Годишон», — ответила Фанни Бопре, — надо же бедняге отпраздновать твое новоселье.

— Ну его к черту с его оргиями! — воскликнула Флорентина. — Они с зятем — хуже чиновников или директоров театра. А впрочем, Мариетта, здесь можно отлично пообедать, — сказала она примадонне, — Кардо всегда заказывает обед у Шеве, приезжай и ты со своим герцогом Мофриньезом, мы подурачимся, и они под нашу дудочку попляшут, как тритоны!

Услышав имена Кардо и Камюзо, Оскар сделал усилие, чтобы стряхнуть с себя сон, но только пробормотал что-то и снова упал на атласную подушку.

— А ты, видно, запаслась на ночь, — смеясь, сказала Фанни Бопре Флорентине.

— Ах, бедный малый! Он опьянел от пунша и от отчаянья. Это второй клерк из конторы, где служит твой брат, — пояснила Флорентина, — он проиграл деньги, которые патрон дал ему на деловые расходы. Он хотел утопиться, и я одолжила ему тысячу франков, а эти разбойники Фино и Жирудо вытянули их у него. Бедный мальчик!

— Но его надо разбудить, — сказала Мариетта, — с моим братом шутки плохи, а с их патроном и подавно.

— Ну, разбуди его, если можешь, и уведи, — сказала Флорентина, возвращаясь в гостиные, чтобы проводить уезжающих.

Оставшиеся принялись танцевать так называемые характерные танцы, а когда рассвело, утомленная Флорентина легла, совершенно позабыв об Оскаре; да и никто из гостей о нем не вспомнил, и он продолжал спать как убитый.

Около одиннадцати часов утра клерка разбудил грозный голос; узнав своего дядю Кардо, он решил спасти себя тем, что притворился спящим и зарылся лицом в роскошные желтые бархатные подушки, на которых провел ночь.

— Что это, Флорентина, — говорил почтенный старец, — как ты неразумно, гадко ведешь себя — танцевала вчера в «Развалинах», а потом всю ночь у тебя был кутеж? Так ты очень скоро потеряешь свежесть, не говоря уже о том, что это просто неблагодарность — праздновать новоселье без меня, с какими-то чужими людьми, не сказав мне об этом! Кто знает, что тут происходило!

— Старое чудовище! — воскликнула Флорентина. — Да ведь у вас есть ключ, и вы можете войти ко мне в любое время, в любую минуту. Бал кончился только в половине шестого, и у вас хватает жестокости будить меня в одиннадцать?

— В половине двенадцатого, Титина, — смиренно заметил Кардо. — Я поднялся ранехонько, чтобы заказать Шеве чисто кардинальский обед… Однако твои гости все ковры попортили; кого это ты принимала?..

— А вам не следовало бы жаловаться: Фанни Бопре сказала, что вы будете у меня с Камюзо, и я, чтобы угодить вам, пригласила Туллию, дю Брюэля, Мариетту, герцога де Мофриньеза, Флорину и Натана. Таким образом, вы будете обедать в обществе пяти самых красивых женщин, какие когда-либо выступали на сцене! И они протанцуют вам па-де-зефир.

— Но такой образ жизни — просто самоубийство! — воскликнул папаша Кардо. — Сколько побито бокалов! Какой погром! В передней просто ужас…

Вдруг милый старец смолк и оцепенел, словно птица, зачарованная змеей. Он заметил на оттоманке юношескую фигуру, облаченную в черное сукно.

— О, мадемуазель Кабироль!.. — пролепетал он наконец.

— Ну, что еще? — спросила танцовщица.

Она устремила свой взгляд в ту сторону, куда смотрел папаша Кардо, и, узнав второго клерка, расхохоталась; этот смех не только вызвал полное недоумение старца, но и заставил Оскара приподняться, так как Флорентина, взяв его за руку и глядя на ошеломленных дядю и племянника, снова разразилась смехом.

— Вы… здесь, племянник?..

— А… а, так это ваш племянник? — воскликнула Флорентина, снова расхохотавшись. — Вы мне никогда не говорили о нем. Разве Мариетта не увезла вас? — обратилась она к Оскару, который остолбенел от ужаса. — Что с ним станется, с бедным мальчиком?

— Это его дело, — сухо отозвался Кардо и направился к двери.

— Минутку, папаша Кардо! Вы должны помочь племяннику выбраться из беды, в которую он попал по моей вине: он играл на деньги своего патрона и спустил все его пятьсот франков, не говоря уж о моей тысяче, которую я дала ему, чтобы отыграться.

— Несчастный! Ты проиграл полторы тысячи? В твои годы?

— О дядюшка! дядюшка! — воскликнул бедный Оскар, которому эти слова открыли весь ужас его положения, и, сложив руки, он бросился перед дядей на колени. — Уже полдень, я погиб, опозорен… Господин Дерош будет беспощаден! Речь идет об одном важном деле, это для него вопрос самолюбия. Я должен был утром получить у секретаря решение суда по делу Ванденеса с Ванденесом! Как все это могло со мной случиться? Что теперь меня ждет? Спасите меня, заклинаю вас памятью моего отца и тетушки!.. Поедемте со мной к господину Дерошу, объясните ему, найдите какое-нибудь оправдание!

Эти мольбы прерывались горькими слезами и рыданьями, которые, кажется, тронули бы сфинкса в Луксорской пустыне!

— Ну что ж, старый скупердяй, — воскликнула танцовщица, тоже плача, — неужели вы хотите опозорить собственного племянника, сына того, кому вы обязаны своим богатством; ведь этот мальчик — Оскар Юссон! Спасите его, иначе Титина отречется от тебя ради повелителя ее сердца!

— Но каким образом он очутился здесь? — спросил старик.

— Раз уж он забыл, что ему надо отправиться в суд за решением, о котором он говорит, значит он был пьян и в изнеможении уснул на диване, неужели это непонятно? Жорж со своим кузеном вчера угощал клерков Дероша в «Канкальской Скале».

Папаша Кардо недоверчиво смотрел на танцовщицу.