Ненамного лучшими по сравнению с рабскими были условия жизни крепостных, или вилланов. Они подвергались жестокой эксплуатации и своих непосредственных сеньоров, и центральной власти. Их земля считалась собственностью завоевателей. Вилланов прикрепляли к земельным участкам, вместе с которыми (а порой и отдельно от них) продавали и покупали. На вилланов возлагались многообразные повинности продуктами и деньгами. Их облагали также государственными налогами. Барщина в государствах франков (в отличие от западноевропейских стран) почти не практиковалась – в этом смысле деревенское устройство удержало прежние черты: феодальный домен, обрабатывавшийся трудом крепостных, представлял собой довольно редкое явление. Он встречался обычно лишь там, где феодалы владели плантациями сахарного тростника; здесь применялась и барщина. Так, на домениальных землях иерусалимских королей вилланы должны были работать от четырех до шести дней в месяц.

Как правило же, с местных крестьян взимались всевозможные натуральные оброки и платежи. В большинстве случаев деревня вносила их, хотя и под другими названиями, и до завоевания: старинный денежный налог «мууна» стал теперь именоваться «моне», «харадж» – «терражем» (поземельный налог) и т. д. В этом отношении тоже налицо была определенная преемственность. Однако тяжесть повинностей, которые нужно было нести в пользу новых сеньоров, усугублялась тем, что размер этих повинностей зависел от господского произвола и был довольно значителен. Платежи, кроме того, обусловливались характером имущества, с которого они вносились: с пахотного поля, пастбища, фруктового сада платили по-разному. О величине вилланских оброков кратко, но выразительно рассказывает в своих дорожных записках мусульманский путешественник Ибн Джубайр, побывавший в Иерусалимском королевстве в 1184 г.: сеньоры, пишет он, взимали с крепостных от одной трети до половины урожая. Господину шла также часть сбора с фруктовых деревьев, олив, нередко – половина сбора винограда. Вилланы платили и государственные налоги (с фруктовых насаждений), а кроме того, всевозможные пошлины (за провоз продуктов на городские рынки, за продажу этих продуктов, судебные сборы и пр.). Важным нововведением, весьма обременительным для трудового населения, явилась талья – поголовный налог. Как и на Западе, сеньоры здесь присвоили себе монопольные права владеть давильным прессом, печью для выпечки хлеба, мельницей (баналитеты).

Но крепостное население страдало не только от бесчисленных повинностей и платежей: оно было совершенно бесправным. При этом западные сеньоры в своем отношении к подвластному населению не дифференцировали его по религиозному признаку: с христианами обращались столь же сурово, как и с мусульманами, крестьяне-христиане и крестьяне-мусульмане являлись вилланами. Арабский писатель XII в. Усама ибн Мункыз (1095–1188), рассказывая о времени правления в Антиохии Боэмунда II (1126–1131), пишет, что «народ перенес от этого дьявола Ибн Маймуна [т. е. Боэмунда. – М. З.] великие бедствия».

Некоторые современные буржуазные историки, вроде израильского ученого Ж. Прауэра, автора двухтомного исследования по истории Иерусалимского королевства, считают, что франкские сеньоры якобы уменьшили оброки с мусульманских земледельцев по сравнению с теми, которые последним приходилось уплачивать раньше. Однако для таких выводов нет сколько-нибудь веских доказательств. Не приходится говорить ни о снижении экономической эксплуатации, ни об отсутствии личной униженности крестьян. Как признает тот же Прауэр, отношения землевладельцев с землепашцами были «отношениями победителей с побежденными». По его собственным словам, после уплаты сеньориальных повинностей крестьянину оставалось так мало, что едва хватало для прокормления семьи и для будущего посева.

3.3. Борьба крепостных против феодального угнетения

Естественно, что вилланы, будь то сирийцы или арабы, относились к иноземным завоевателям враждебно и не раз давали им решительный отпор. Вся история франкских государств в Сирии и Палестине заполнена борьбой местного земледельческого населения против западных господ. О возмущениях тружеников повествуют, хотя и фрагментарно, многие хронисты и писатели XII–XIII вв. – как латинские, так и восточные.

Фульхерий Шартрский, который почти 30 лет прожил в Иерусалимском королевстве, передает, что сельское население всегда было на стороне мусульманских государств и княжеств, когда те воевали против крестоносцев. Нередко поражения сеньоров в войнах с Египтом или сельджукскими эмирами давали толчок к крестьянским выступлениям. Так, в 1113 г. после неудачи рыцарей в битве у Син аль- Набра, земледельцы из области Самария напали на г. Набулус и опустошили его. В 1125 г. произошло большое крестьянское восстание в районе Бейрута и Сайды. «Сарацинские земледельцы, – лаконично сообщает Фульхерий, – не захотели платить податей». Сеньор Бейрута Готье I пустил тогда в ход силу. На помощь ему пришел король Иерусалимский: чтобы обеспечить подчинение сарацин сеньору Бейрута, была воздвигнута – в качестве опоры против окрестного населения – крепость Монт-Главиен.

В 1131 г. разразилось восстание в графстве Триполи: был убит сеньор Понтий Триполийский, о чем упоминает хронист-архиепископ Гийом Тирский. Продолживший в XIII в. его сочинение «Деяния в заморских землях» другой хронист, не оставивший своего имени, говорит о новом крестьянском мятеже в Триполи, случившемся в 1266 г.: «Сельские вилланы ночью перебили франкских рыцарей».

Сохранилось немало сведений и косвенного порядка, свидетельствующих о том, какое упорное сопротивление оказывали вилланы сеньорам, либо отказываясь собирать урожай, либо прямо нападая на своих господ и убивая их. Примечательно, что в сборнике законов иерусалимского короля Бодуэна II (1118–1131) предусматривались меры на случай вилланского бунта. Если кто-нибудь из вассалов сеньора поддерживал его восставших вилланов (а такое бывало сплошь да рядом, поскольку феодалы зачастую враждовали друг с другом), то сеньор, предписывалось в этих «Установлениях», был вправе лишить вассала его фьефа. В более поздних законодательных памятниках Иерусалимского королевства сеньору предоставлялось право преследовать и силою возвращать беглых вилланов, которые подчас образовывали разбойничьи отряды, рыскавшие по стране и расправлявшиеся с ненавистными франками.

В глазах туземного населения все паломники, прибывавшие с Запада, были лишь завоевателями, от которых не приходилось ждать добра. Им чинили поэтому всяческие преграды. В 1113 г. Палестину посетил русский игумен Даниил, рассказавший о своих впечатлениях в путевых заметках. Многие святые места, передает этот монах, недоступны для тех, «кто вмале [в небольшом числе. – М. З.] хощет пройти»: «туда бо ходят мнози срацины и разбивают в горах тех и дебрях страшных». Сам Даниил смог благополучно совершить паломничество только потому, что присоединился к дружине короля Бодуэна I, выступившей в поход против Дамаска. Князь, уточняет игумен в записках, «приряди мя к отрокам своим», и «тако проидохом места та страшная с вой царскими без страха и без пакости». И добавляет: «А без вой путем тем никто не может пройти».

Латинские хронисты, как правило, изображают сирийцев в неблагоприятном свете. Гийом Тирский оттеняет их вероломство. «Хитрые лисы, – так называет он сирийцев, – лишенные воинственности и отваги». Столь пристрастная оценка под пером этого архиепископа, десятилетиями служившего верой и