В Париже Бруно читал лекции по философии и математике в университете, блестяще выигрывал диспуты-турниры. То же было и в Лондоне, где он жил с 1583 по 1584 год, издав трактаты: «О причине: начале и едином», «Пир на пепле», «О бесконечности, Вселенной и мирах». Переехав в Германию, опубликовал несколько своих сочинений.

В 1582 году его пригласили в Венецию для преподавания, но там предательски выдали инквизиции. 8 лет он провел в ее страшных застенках. От него требовали унизительного покаяния и отречения от своих взглядов, но не добились этого. Часто пишут, будто его казнили как сторонника системы Коперника. Но в действительности он не считал Солнце центром Мироздания, утверждая, что существует множество звездных миров и обитаемых планет. Мир считал единством материи и сознания, вещества и Бога, но слепую веру отвергал. «В мире, – писал он, – идет постоянная война между светом и тьмой, между наукой и невежеством».

Он мужественно принял смерть на костре, не отрекаясь от своих взглядов, не потеряв чувства собственного достоинства. А ведь знал: «Жизнь проходит навеки, без всякой надежды на возвращение». Но для него «лучше достойная и героическая смерть, чем недостойный и подлый триумф». Он жил так же честно, как учил жить. И был прав: «Смерть в одном столетии дарует жизнь во всех грядущих веках».

«Когда я говорю или пишу, – признавался он, – то спорю не из-за любви к победе самой по себе (ибо я считаю всякую репутацию и победу враждебными Богу, презренными и лишенными вовсе чести, если в них нет истины), но из любви к истинной мудрости, и из стремления к истинному созерцанию я утомляюсь, страдаю и мучаюсь». Это была правда, подтвержденная не только его творчеством, но самой жизнью и мученической смертью героя. Кстати, это высказывание почти дословно повторил через полвека Галилей, который читал и чтил сочинения Бруно, хотя и предпочитал не ссылаться на них.

«Природа есть Бог в вещах», – по-своему формулировал Бруно принцип пантеизма. Он доказывал: «Вселенная едина, бесконечна, неподвижна». В то же время у него говорится о многомерности пространства: «Подобно тому, как в этом равном по величине миру пространстве, которое называется платониками материей, существует этот мир, так и другой мир может быть в другом пространстве и бесчисленных пространствах, равных этому и находящихся по ту сторону его».

Одно из замечательных прозрений Бруно – представление о круговоротах материи, атомов: «Мы непрерывно меняемся, и это влечет за собою то, что к нам постоянно притекают новые атомы и что из нас истекают принятые уже ранее». Такова одна из основных закономерностей живой природы. Земля тоже живет: «Недрами, внутренностями Земли одни вещества принимаются, другие выносятся… И наши вещества входят и выходят…» В таком одухотворении планеты можно усмотреть отголоски средневековых воззрений. Однако Бруно имеет в виду «организацию целого», гармоничное единство земной природы, человека или другого живого организма, космоса. (Идею круговорота атомов через два века после Бруно – возродил Ж. Кювье, а уже в XX столетии – В.И. Вернадский. «Физиология» биосферы как живого организма до сих пор не разработана. Этой идее предстоит еще, по-видимому, оказать существенное воздействие на геологические теории и понимание сущности жизни.)

Бруно, развивая учение Николая Кузанского, предполагал существование множества обитаемых миров и утверждал образ Вселенной с мириадами звезд, обитателями разных планет, с круговоротом атомов и человеком, который, по словам Бруно, «сын Отца-Солнца и Земли-Матери». Эта Вселенная одухотворена, представляет собой единое организованное гармоничное целое, а Бог – душа ее. «Нечестиво искать его в крови клопа, в трупе, в пене припадочного, под топчущими ногами палачей и в мрачных мистериях презренных колдунов. Мы же ищем его в неодолимом и нерушимом законе природы, в благочестии души… сиянии солнца, в красоте вещей, происходящих из лона нашей матери-природы, в ее истинном образе, выраженном телесно в бесчисленных живых существах, которые сияют в безграничном своде единого неба, живут, чувствуют, постигают и восхваляют величайшее единство».

Он появился на свет в родовом замке (там же умер). Мишель Монтень получил прекрасное гуманитарное образование, блестяще знал латынь, изучал право и стал советником парламента в Бордо. На его умственное развитие благотворно повлияла дружба с публицистом и философом Ля Боэси. В 1571 году Монтень покинул службу и уединился в своем замке, «утомленный рабским пребыванием при дворе и общественными обязанностями» (его слова), посвятив свое время «свободе, покою и досугу». В трудные годы гражданской войны ему довелось быть мэром Бордо, проявляя решительность и мужество.

Из поучительных суждений Монтеня можно составить объемистую книгу. Вот некоторые из них:

– Чтение служит мне лишь для того, чтобы, расширяя мой кругозор, будить мою мысль, чтобы загружать мой ум, а не память.

– Тысячи путей уводят от цели, и лишь один-единственный ведет к ней.

– Мера жизни не в ее длительности, а в том, как вы использовали ее: иной прожил долго, да пожил мало.

– Нищете материальной нетрудно помочь, нищете души – невозможно.

– Если можно быть ученым чужою ученостью, то мудрыми мы можем быть лишь собственной мудростью.

– Жизнь сама по себе – ни благо, ни зло; она вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее.

– И даже на самом высоком из земных престолов сидим мы на своем заду.

Философы, прочно стоящие на позициях здравого смысла, обычно не пытаются резко менять ход событий. К таким мыслителям можно отнести Мишеля Монтеня. В его знаменитых «Опытах» главы чередуются прихотливо, подчиняясь свободному течению мысли. И если бы не обильные ссылки на разнообразных авторов, преимущественно античных, его сочинение стало бы собранием блестящих литературно-философских эссе.

Монтень – реалист (в современном значении этого слова). Он избегает ссылок на сверхъестественные силы, соглашается с античной идеей: богов создают люди по своему образу и подобию. Он не верит на слово ни алхимикам и астрологам, ни философам и богословам, ни оракулам и пророкам. Старается руководствоваться здравым смыслом, знаниями и личным опытом при осознании и учете своего незнания. «Природа, – пишет он, – руководитель кроткий, но в такой же мере разумный и справедливый… Я всячески стараюсь идти по ее следу, который мы запутали всевозможными искусственно протоптанными тропинками».

Монтень отрицает индивидуальное бессмертие души, не подтверждаемое никакими фактами. В это можно верить, на это можно надеяться, хотя природа показывает, что жизнь организмов всегда сопряжена со смертью. Таков естественный порядок вещей, а сверхъестественное – не более чем фантазия…

Нет смысла пересказывать суждения Монтеня. Его полезно и интересно читать, ибо он еще и великолепный писатель. Замечательно его отношение к познанию. «В начале всяческой философии лежит удивление, ее развитием является исследование, ее концом – незнание». Счастье и смысл жизни он находил в исканиях истины: «Пытливости нашей нет конца: конец на том свете. Удовлетворенность ума – признак его ограниченности или усталости. Ни один благородный ум не остановится по своей воле на достигнутом: он всегда станет притязать на большее, и выбиваться из сил, и рваться к недостижимому… Пища его – изумление перед миром, погоня за неизвестным, дерзновение».