Однако еще до этого свой план созрел у финансистов-воротил Уолл-стрит.

Дело в том, что в начале ХХ века мир был буквально болен социализмом. Даже в США существовала мощная социалистическая партия. Казалось, что будущее мира — это сонм огромных монополий с огромными армиями рабочих, облаченных в одинаковую униформу, царство громадных государств-корпораций.

Американские финансисты, люди циничные и сугубо практические, решили подготовиться к такому повороту истории. Если ты не можешь остановить тенденцию — возглавь ее. Этим принципом свято руководствовался Дж. П. Морган, который еще в начале ХХ века с помощью интеллектуалов выдвинул план «Марбург» — программу проникновения в социалистическое движение и захвата руководства в нем.

Как пишет известный исследователь связей между американскими финансистами и коммунистическими революционерами Э. Саттон, по этому плану все правительства мира должны быть социализированы, тогда как конечная власть должна остаться в руках международных финансистов. Они смогут управлять государствами и принудительно устанавливать мир, когда это понадобится.

Очень быстро финансисты поняли, что историей мира, движением миллионных масс народу и судьбой целых стран можно довольно эффективно управлять, затрачивая не так уж много денег. Главное — знать точки для приложения этих денег, и тогда можно устраивать и мировые войны, и революции. А еще они поняли: политика — это тоже бизнес, который может быть намного более прибыльным, чем строительство новых заводов или железных дорог. Ибо что могут принести последние? Ну, самое большее — 20 процентов в год на вложенный доллар. А революции, контроль над целыми государствами и госаппаратами, военные заказы и спекуляции на нестабильности — сотни процентов. Для капитала же прибыль — превыше всего. Нужно только одно условие: для того чтобы получать бешеные прибыли на катастрофах, ими нужно управлять, и управлять довольно хорошо.

Так они стали финансировать революции. И русский 1917 год тоже.

Но тогда план не выгорел.

Однако старые планы никуда не делись. Идея установления мирового порядка под контролем хозяев Запада по-прежнему владеет их умами. Просто методы несколько изменились.

Снова откроем «Анонимную войну». Теперь установление мировой власти идет под знаменем нового мальтузиантства, «экологизма», «новой свободы». Это почти не скрывается во Втором гуманистическом манифесте (1973 г.), где предлагается «третий путь» между капитализмом и коммунизмом.

«В завершенном виде кредо этого направления оформляется во Втором Гуманистическом манифесте — где, помимо отрицания морали традиционных религий, излагается «оптимальная» ревизия управления, созвучная лозунгу революции 1968 года «Границы — это репрессии».

«12. Мы осуждаем разделение человечества по признаку наций. Мы достигли поворотного пункта, когда лучший выход — преодолеть границы суверенитетов. Мы привержены системе миропорядка, основанного на транснациональном федеративном правительстве с поощрением культурного плюрализма и разнообразия».

Здесь же — центральный экологистский принцип:

«14. Весь мир следует считать единой экосистемой. Экологический ущерб, истощение ресурсов и избыточный рост народонаселения должны быть предметами международного согласия. Культивация и консервация природы — моральная ценность, мы должны воспринимать себя как часть природного источника нашего существования».

Здесь же — императив информационной свободы:

«17. Необходимо снять все ограничения на распространение информации и создать планетарное телевидение».

На практике, обвиняя «первый» и «второй» путь в навязывании догм и ослеплении людей утопическими обещаниями, «третий путь» навязывает собственные догмы: «следует считать», «должны воспринимать себя», «является императивом», «необходимо снять», «не должны считаться злом». Так же аксиоматически определяется ситуативность этики, то есть произвольный выбор ответственности или безответственности.

Манихейский подход к морали не препятствует формулированию собственных утопических обещаний: «война устарела», «голод прекратится». В качестве единственного гаранта называется «транснациональное федеративное правительство»…» — пишут Кобяков, Черемных и Восканян.

Они уверены в том, что именно на рубеже 1960–1970-х годов глобальный управляющий класс принял именно те решения в сфере финансовой политики, что заложили бомбу острейшего системного кризиса сорок лет спустя, в наши дни. Но тогда же шли и споры о модели глобального управления.

Лично я думаю, что все решилось в 1974-м, когда усиливающаяся верхушка корпораций — та самая корпоратократия — смела последнего президента США, управлявшего страной как национальным государством — Ричарда Никсона. Но споры о будущем мира шли еще при Никсоне. Последний мыслил его как баланс сил великих держав, среди которых был, конечно, и СССР. Вместе со США, Великобританией, Францией, Китаем. А вот глава Совета по международным отношениям (CFR) в 1970–1985 гг. и основатель Трехсторонней комиссии Дэвид Рокфеллер, как убежденный глобалист, опираясь на своих сторонников (например, на З. Бжезинского) продавливал идею мирового правления. А Никсона просто убрали с дороги Уотергейтским скандалом.

Почему это случилось? Потому, что мозговики корпоратократов были уверены: Советский Союз образца 70-х к победе не стремится. Умственно его верхушка порабощена и видит мир сквозь очки западных теорий. Никакого добивания США (тогда угодивших в сложнейшее положение) не будет. СССР не превратится в центр альтернативной цивилизации и не устроит новой научно-технической революции, ибо послушно следует в кильватере западной модели. Никакой мировой валюты в противовес доллару Союз тоже не создаст: последним это пытался сделать Сталин в 1952 году. Значит, глупый «красный гигант» продолжит тупо клепать вооружения, дебильно во всем копировать все западное и гнить изнутри, все время стараясь «договориться» с Западом, перед которым испытывает на самом деле чувство неполноценности. Отдадим должное уму наших врагов: они оказались правы. Они настойчиво гнули свою линию: вести дело к глобальной корпоратократии.

Кстати, как пишут авторы «Анонимной войны», проектировщики глобальной власти отвергали идею баланса сил пяти стран-победительниц во Второй мировой, аргументируя свой вариант будущего именно экологическо-энвайронменталистскими соображениями, тем самым новым мальтузианством. Член Совета по международным отношениям Ричард Фальк прямо писал о том, что концепция баланса «недооценивала экологические ограничения и риски, возникающие в связи с сохраняющимися тенденциями бесконтрольного экономического роста в децентрализованном миропорядке», т. е. необходимость централизации прямо обосновывалась неомальтузианским императивом. Тогда же гарвардский профессор С. Хоффман (тоже депт Дэвида Рокфеллера) называл схему Никсона «неадекватной реальности, потому что целью должна быть единая глобальная система, а сейчас растет спрос на совместный суверенитет (pooled sovereignty), распределенную власть и эффективные международные институты во всех областях».