Я развернулась и пошла. В низкой поросли меж дачными домиками разливался стрекот сверчков. Я добрела до начала большого проспекта, застроенного многоквартирными домами.

Впереди фонари освещали здание справа и часть тротуара. Стояла тишина. Я вступила в круг света. Человек сорок сидели в молчании за столами на открытой веранде. Было что-то жуткое и притягательное в том, что живые люди сидят в полной тишине, – не оторваться. Они сидели, как обычно сидят в барах и ресторанах, и официант сновал между ними с подносом, но никто не разговаривал и не смеялся. Потом я разглядела карты. Это был бридж-клуб. Шум моря слышался где-то над крышами. Некоторые из игроков стали пристально поглядывать на меня, и я пошла себе дальше.

Ниже я свернула в просвет между двумя погруженными во мрак домами. Стоило вступить в низкую траву, как сверчки умолкали, затем принимались трещать с новой силой у тебя за спиной. Далеко впереди я разглядела пену – это на море вздымалась невысокая волна. Шум, с каким она разбивалась о берег, накатил справа. Между мной и волнами стояла непроглядная темень. Я зажмурила глаза, давая им время привыкнуть к мраку, затем продвинулась еще немного вперед.

Показалась полоска причудливой вулканической породы с лужицами воды и окатышами крупной гальки. Как будто побережье подтаяло, а потом его вновь прихватило морозом. Вода, должно быть, застаивалась на жарком солнце, потому что от некоторых лужиц попахивало.

Видно было, как молочный свет вычерчивает изящные тени, проникая сквозь арки гладких наростов и пузырьки диковинных выступов. Луна взошла над отвесными скалами побережья.

Нога ушла резко вниз, я вытянула руку в черноту. Меня занесло к самой кромке воды.

Я остановилась ненадолго, устремив взгляд в море: впереди разливались потоки лунного света. Я всматривалась в ночь, за темную череду отдаленных летних домиков. Потом стянула рейвовую маечку – ключи и костяшки ожерелья глухо стукнули о ключицу. Я расстегнула молнию и пуговицу на юбке, придерживая ее, чтоб не сползла в зловонную лужу. Вылезла из юбки, стащила с ног «найки», не развязывая шнурков. Потрогала воду кончиком ноги, вступила в море.

Вода покрыла щиколотки, но стоило мне сделать еще шаг – и нога провалилась.

Нужно было не двигаться с места, пока стопа не нащупает твердую опору. Я потянула ногу вверх, но тут небольшая волна ударила по коленям, и я зашаталась. Стоя в глубокой воде, нагнанной волной, я почувствовала, как голени касается тина или какие-то водоросли. Меня передернуло.

Я отползла на корточках назад, намочив ягодицы и ляжки, одерживая равновесие, положила руку на камень и ощупывала пространство чуть согнутой в колене ногой, пока пальцы ее не коснулись чего-то плоского передо мной. Когда я перекинула туда и другую ногу и встала, вода доходила мне почти до пояса. Накатила новая волна, по толчку и характерному звуку, с каким она отбегала, можно было понять, что слева глубже. Туда я и шагнула. Слышно было, как вода стекает с плоской верхушки скалы позади меня. Я забиралась все глубже.

Шагнула вперед. Здесь было мелковато, и тут накатил настоящий вал – ступни оторвались, и я поплыла вперед. Сердце гулко билось в груди, но эти качки – вперед-назад, вперед-назад – воды, ударяющейся обо что-то твердое, теперь не сбивали меня с ног: я ввинтилась в упругую толщу, уже не доставая до дна. Вся отдалась ночному купанию.

Отплыв подальше, перевернулась, чтобы определить, где я. Слышно было, как вода бьется о камни; никаких огней – только луна, над острыми скалами и на волнах, по которым я плыла. У меня вырвался смешок. Я перевернулась, легла на спину и отдалась во власть воды, чувствуя, что ключи и костяшки ожерелья свесились с шеи на спину под волосами, что и они движутся с водой, дергая голову назад.

Все было соткано из тьмы. Моя грудь выступала над маслянистой черной поверхностью. Я вытянула пальцы ног, так что луна вставала ровно между грудей. Позволила себе еще глубже уйти под холодную поверхность воды, скрывшей уши, чтобы смотреть прямо в ночное небо. Скатерть его была сервирована звездами.

Я притопила ноги. Нагота под черной водой. Ноги болтаются в бездне подо мной, в вышине зияют проколами смазанные точки звезд, а между всем этим я, малость обдолбанная.

Глубоко втянув воздух, я резко нырнула вниз в ночную воду. Толкнулась еще раз, меня обступили студеные толщи, сдавило уши. Я распахнула глаза в ничто. Соль щипала, а я, похоже, крутилась на месте, поэтому выпустила воздух из легких, чтоб прекратить подъем, и, когда пузыри исчезли, наступила тишина. В ушах запищало; я раздвинула ноги пошире, резко запрокинула голову и выбросила вперед руки, чтоб продолжать погружение в эти слои холодной и плотной воды. Шум ударил в барабанные перепонки, и жидкость стала соскальзывать с меня; я оказалась на поверхности: теплый воздух на лице, звуки земли, и все в лунном свете.

Я поплыла обратно. Сердце колотилось в ребра. Я плыла быстро, широко загребая руками. Раз – и рука в гребке врезалась в какую-то поверхность, соскользнула назад со всплеском, в котором слышалось что-то пугающее. Дыхание вылетело из груди со свистом, я стала резче толкаться.

Что-то коснулось груди, я перевернулась, громко ворча. Плечо уперлось в острую выпуклость. Камень! Я обнаружила, что могу встать. Сплюнула и рассмеялась. Двинулась вперед, а когда вылезла на мелководье, где воды было по колено, согнулась, переводя дыхание, руки на бедрах.

Я раскачивалась из стороны в сторону, пробираясь между диковинной формы камней, залитых луной, которая играла и на моей влажной коже. Звякнули ключи на шее.

После ночного купания я выбралась на берег много выше того места, где входила в воду. Отыскала свою рейвовую маечку. Вытерла об нее руки, натянула ее на себя через голову. Надела юбку и «найки». Я тряхнула волосами и запустила в них руку, чтобы проверить, сильно ли они спутались и слиплись от соли.

Кроссовки немного хлюпали, когда я пустилась в обратный путь по лунным камням, держа курс на трескотню сверчков. Я перешла на противоположную сторону проспекта, но игроки в бридж уже большей частью покинули веранду.

Я прошла мимо рыбаков, свернула на тропинку, идущую вдоль кипарисов и под гранатовым деревом. Блеснул луч стробоскопа; сквозь бетонный остов недостроенного многоквартирного дома заглядывали маяк и луна. За садом виднелось еще что-то. Краешек гигантского голубого глаза излучал бледное свечение. Я пошла через рощу лимонных и абрикосовых деревьев. Впереди показался верх бетонного экрана ночного кинотеатра для автолюбителей.

Среди деревьев витали ароматы, исходившие от грубых, кожистых листьев, которые казались черными в тени, где я стояла.

Громадные бледные губы девушки, готовые к поцелую, казалось, были обращены к небу; и свет, отраженный от экрана, играл на листьях. Я развернулась к морю. Было слышно, как у меня капает с волос. Я закрыла глаза в этой тиши и просто дышала. Вот уже три дня я не спала, чтоб прочувствовать каждое мгновение этого счастья, о котором и мечтать не смела.

* * *

Следующая заря застала меня бродящей по садам, где поспевали плоды. Черные летучие мыши носились над головой. Небо быстро меняло цвета, вдоль всей цепочки вилл слышалась перебранка собак.